А Син-Бинь-У не хотелось заниматься только пассивным сопротивлением. Но и химия не шла в голову.
Разговор о таинственном Реке — шпионе Антанты занимал все внимание. Ведь только он знал его в лицо. Хорошо бы арестовать, а вместо мандата на арест можно было предъявить карточку Коммунистического Китайского Союза Молодежи, сразу бы не разобрали. Син-Бинь-У даже представил себе, как он вытаскивает карточку из бокового кармана и предъявляет ее Реку и говорит: «Вы арестованы».
— Вы арестованы, — произнес вслух Син-Бинь-У, протягивая красный кусок бумаги воображаемому собеседнику, — и тотчас очнулся. Ни на что не обращающий внимания, плохо выбритый немец, сидящий перед китайцем, поднял руки вверх и растерянно произнес:
— Это недоразумение, я не Рек, я комиссионер Кюрре.
Лицо немца показалось Син-Бинь-У знакомым. Шрамы белели на щеке.
— Вы арестованы, — вскричал китаец вдохновенно, чувствуя себя самым лучшим красным и желтым Пинкертоном.
Но что делать дальше? Нужно ждать станции и обратиться в отделение ГПУ. А что там скажут про самозванство? А если немец-шпион убежит? Поезд между тем замедлил свой ход — приближалась станция. Тут вдохновение осенило Син-Бинь-У.
Он схватил багаж Ганса и произнес:
— Пошли за мной!
Ганс, как зачарованный, последовал за человеком, уносящим в прекрасных чемоданах из настоящей фибры его костюмы, держалки для брюк и полный набор неподражаемых универсальных гребенок. Поезд остановился.
— Где здесь ГПУ? — произнес китаец, выходя на платформу вместе со своим пленником.
— Ура! — отвечала возбужденная толпа, заполнявшая всю платформу.
Сотни человек бросились к китайцу и начали подбрасывать его вверх. Китаец взлетел на сажень, не выпуская из рук чемодана Ганса. Все крики Син-Бинь-У заглушались пением Интернационала.
Из депо, из товарных поездов бежали рабочие, стрелочники оставили свои будки. Толпа прибывала все больше и больше, и китаец взметывался все выше и выше. Ему все время казалось, что у него сейчас выпадут все зубы. Уже из его рук выпали чемоданы, и на окраинах толпы люди, не могущие качать бедного ничего не понимающего китайца, восторженно подбрасывали вверх его багаж.
Часовая стрелка проделала свой короткий путь между двумя и тремя, а китайца продолжали качать. Ушел экспресс с перепуганным Гансом, прошли еще поезда, и пассажиры всех поездов выходили покачать китайца. Ошеломленный и ничего не понимающий, без своего багажа и с багажом китайца на руках, мчался Ганс к Ипатьевску, знаменитому химическому городу. Все казалось бредом. Потеря образцов гребенок и документов доводила до отчаяния.
