— Приступим к завтраку, господа, — перебил Ватсон. — Яичница стынет.
— А после завтрака я хотел бы кое-что обсудить, — сказал инспектор Жюв, присаживаясь за стол.
— Да, господа, — вставила Делла Стрит, несмотря на бурно проведенную ночь, выглядевшая как всегда неотразимо. — Пожалуйста, давайте не будем сейчас говорить о покойниках и обсуждать убийства.
Все последовали ее совету. Наполнили тарелки, налили себе кто чай, кто кофе и приступили к завтраку. Никто не касался дел в замке. Беседовали о том о сем: о женщинах, о скачках, о погоде.
Мисс Марпл поведала бородатую сплетню об английской королеве. Слушая ее, отец Браун от восторга болтал ножками, Делла Стрит не уставала краснеть, а доктор Ватсон то и дело проносил вилку мимо рта.
Из всех гостей одному только инспектору Жюву яичница не лезла в горло.
Когда тарелки опустели, Жюв откинулся в кресле, многозначительно откашлялся и сказал:
— Я решил, что лучше сообщить вам печальные новости после завтрака: мистер Арчи Гудвин скончался!
Казалось, никто особенно не удивился.
— Боже мой! — сказала Делла. — Он был такой весельчак.
— Быстро же он нагнал своего босса… — покачал головой Марлоу.
Мегрэ с угрюмым видом вытащил записную книжку и поставил крестик.
— Три, — сказал Пуаро. — Раз, два, три…
— Прекратите свою дурацкую считалочку, Пуаро! — воскликнула Делла, зажав ладонями уши.
— А от чего последовала смерть? — поинтересовался у Жюва как всегда невозмутимый Холмс.
— Удар ножом в сердце, — ответил инспектор, стукнув себя кулаком в грудь.
— Тогда вскрытие производить не будем, — обрадовался доктор Ватсон. — Раз и так все ясно.
У Каттани сдали нервы. Лицо сделалось — вот-вот расплачется.
— Что вам «ясно», синьор? — воскликнул он. — Мы не знаем, кто убийца, а вам «все ясно»! Поделитесь тогда с нами своими соображениями.
Доктор не нашелся, что ответить.
— Но кто же мог поднять руку на такого жизнерадостного и веселого человека?! — не переставала возмущаться Делла Стрит.
— А я лично, если бы и убил человека, — с подкупающей простотой заговорил вдруг отец Браун, — то уж непременно какого-нибудь оптимиста.
Все так и ахнули, а адвокат Мейсон с важным видом заложил большие пальцы в вырезы жилетки и стал раскачиваться на мысках. Он любил принимать эту петушиную позу, когда чувствовал себя на коне.
— Следует ли расценивать ваше последнее заявление, достопочтимый отец, как признание в совершенном преступлении? Хотел бы заметить, что добровольное признание является смягчающим вину обстоятельством. И с этой точки зрения я вполне одобряю ваш поступок.
