— И… Что еще?
— Да так — глупости.
— Пожалуйста, не уклоняйтесь. Что за ребячество — подтрунивать над такими вещами…
— А чего это вы всполошились, Расьоль? Помнится, вчера после драки вы задиристо кукарекали петушком.
— Послушайте, сейчас мне не до пустой болтовни. Чего он хотел, этот «флувытель вакона»?
— Я так и не понял. Но вид был такой, будто он припас для вас огромную клизму.
— Проклятье! Я ведь предчувствовал, только решил не тревожить ваш утренний сон… Теперь мне крышка, Суворов. Вы, случаем, не помните, во сколько ближайшая электричка до Мюнхена? Мне надо уладить там кое-какие дела.
— А как же обед?
— К черту жратву! Дайте мне кепку.
— Какую?
— Какую угодно, хоть Ульянова-Ленина!
— У меня только зонтик…
— На хрена мне ваш зонт, когда нет дождя?! Затолкайте его Дарси в зад! Когда коновал с кобурой заявится вновь, передайте, что я прихватил полотенце, желтые плавки в цветочек, кислородный баллон и сомбреро, сунул внутрь моток туалетной бумаги на случай поноса и пошел до утра полоскаться в Вальдзее. Причем вряд ли всплыву…
— Как прикажете, мой господин.
— Перестаньте кривляться! Речь идет о… — не став уточнять, Расьоль стремглав выскочил на площадку. Суворов напустил на себя озадаченный вид и, будто размышляя вслух сам с собой, пробормотал:
— Так спешил, что лекарство забыл…
Шаги смазали дробь, поперхнулись ступенькой, каблуком кашлянули и замерли.
— Эй, Суворов, это вы обо мне?
Голос Расьоля перетек из грозного баса в угодливый дискант.
— Тут намедни нашел я пакетик со снадобьем… Подумал, что ваш.
Француз издал странный звук (что-то среднее между отрыжкой и кошачьим мурлыканьем), потом тяжело, словно Каменный Гость из страны лилипутов, затопал наверх. Насупившись, точно бычок на корриде, стал надвигаться на Суворова:
— Дайте взглянуть.
— Ваше?
— Вроде бы… Да, конечно, мое.
— Это соль, идиот!
Вот и потешились! (Зависть — сильное чувство. И всегда, между прочим, сильнее стыда). В глазах у Расьоля страдание. Видно, как угасает в них промельк вспыхнувшей было надежды.
— Где само… Где лекарство?
— В унитазе. Там, где ему и положено, — вместе с дерьмом…
Француз присел на половицу у двери и, обхватив руками виски, перевел с облегчением дух.
— Ну, Суворов… Так пытать умели когда-то иезуиты, да и то лет уж двести, как утратили навыки. Но ведь ты православный?
— Заткнись. На тебе вообще креста нет. Разыгрываешь из себя помесь де Сада с Вольтером, а у самого, поди, в штанах мокро.
— Еще бы не мокро! Я, как назло, запасся на три месяца вперед, причем на двоих, что уже не просто хранение дозы, а провоз контрабанды наркотиков… Немецкая полиция — это же волкодавы с планшетом инструкций вместо башки. Ты не знаешь, на что они способны.
