— Конечно, — продолжал Млеткын, — Красная Сила может нагрянуть в любое время, едва только до Анадыря дойдет весть о том, что в нашем селении притесняют большевиков. У них есть такие шесты, с помощью которых они переговариваются на большом расстоянии.
— Машут? — спросил Каляч.
— Нет, птичьим щебетанием, — пояснил шаман. — Тонким птичьим щебетанием. На высокий шест натягивают металлическую бечевку, садятся, закрывают уши кожаными накладками и переговариваются птичьим голосом.
Это выглядело неправдоподобно. Но Омрылькот слушал, подозревать Млеткына во лжи у него не было оснований: с чего это в таком серьезном деле шаман будет выдумывать? Птичьи голоса… Может, это каким-нибудь образом связано с именем самого учителя, с именем, родственным священному Ворону?
— Однако у наших русских не видно шеста с металлической бечевкой и нет накладок на ушах, — заметил Каляч.
— Может, не успели распаковать. Пока надобности нет, — предположил Млеткын.
В чоттагин вошел Локэ. Он аккуратно поставил к стене санки с полозьями из моржовых бивней и подошел к столику. Женщина принесла ему рыбы.
— О чем говорил вам учитель? — спросил его Омрылькот.
— Очень много разговору было, — серьезно ответил Локэ. — Потыр Каколевич говорил, а Тэгрын сильно потел. О новой жизни рассуждали. И если мы будем усердны, то к концу зимы начнем различать знаки и узнавать начертанное.
Локэ рассказывал обстоятельно, стараясь припомнить слова учителя, переведенные Тэгрыном.
— На хорошо выделанных тонких шкурках, сшитых вместе, начертана эта мудрость, как у русских шаманов — попов…
— На попов, что ли, вас будут учить? — усмехнулся Каляч.
— Коо, — пожал плечами мальчик. — Может, и так… Но главное — мы будем делать революцию!
— Что? — переспросил Млеткын.
Он уже слышал это слово. В Сан-Франциско. Американцы много говорили об этом. То, что произошло в России, и называлось этим металлически звенящим словом.
Когда насытившийся мальчишка вполз в полог, Млеткын сказал:
— В Красной Силе много опасного, грозного для нашей жизни.
— Оружие? — спросил Каляч.
— Оружие и у нас есть, — заметил шаман. — Они лишают свободы тех, кто препятствует их делам.
— Связывают или сажают на цепь? — предположил Омрылькот.
— Запирают в сумеречном доме.
— Какомэй![15]—дружно воскликнули слушатели.
— Человек не видит ни настоящего света, ни друзей — его увозят далеко от родной земли…
— Наказание тоской, — уразумел Омрылькот. — Как это жестоко!
— Что же нам делать? — шепотом спросил Каляч.
