Капитан внимательно выслушал Утоюка и поблагодарил его:
— Хорошо, что вы нас предупредили. Пойдем пить чай в кают-компанию.
Капитан пригласил и учителей.
Когда все уселись за длинный стол, покрытый коричневой клеенкой, Музыкантов представил Елену Островскую.
— Это ваша учительница, — сказал он эскимосам. — Она будет учить вас грамоте.
Утоюк внимательно оглядел девушку. Под его пристальным взглядом Лена засмущалась, покраснела. Пронзительные глаза морского эскимоса, прикрытые чуть припухшими веками, казалось, видели насквозь. В них было нескрываемое любопытство, удивление и еще что-то неуловимое, странное и непривычное.
Утоюк поначалу даже расстроился. Учитель-мужчина, конечно, надежнее, и устроить его легче. А Лена… Вся беленькая, как песец, и волос тонкий. Такую ураганом запросто сдует с крутых, заледенелых троп Нуукэна. Утоюк хотел было попросить заменить эту девушку на учителя-мужчину, но что-то удержало его. Что именно, он не знал. Может быть, выражение ее глаз или ее лицо, застенчивое, как у эскимосской девушки…
Лена посмотрела на Утоюка. В его черных, глубоких, словно бездонных глазах горел теплый огонек. И девушка немного успокоилась. Она почувствовала в этом эскимосском парне силу и доброту.
Утоюк догадывался о душевном состоянии девушки и, стараясь приободрить ее, широко улыбнулся:
— Вери гуд! — сказал он Лене и тут же повторил по-русски: — Осинь карасе. Мы осинь рат будим вам и стараться усить русски. Мы хочим, бутим помогай!
Утоюк попросил разрешения доплыть на пароходе до Улака.
Машина заработала, железный корпус судна задрожал, и «Совет» двинулся на северо-запад, огибая скалистый массив мыса Дежнева.
Утоюк рассказал о том, как выбирали Совет в Нуукэне. Петр Сорокин спросил:
— А кто председатель Совета в Улаке?
— Нот ет, — ответил Утоюк.
— Еще нет, — перевел капитан.
— Почему?
— Никто не хочет, — ответил с помощью капитана Утоюк и снова улыбнулся Лене.
Эти слова удивили Петра Сорокина.
— Там есть представитель Анадырского ревкома, — объяснил Утоюк. — Он и держит всю власть.
Петр и Лена переглянулись и одновременно подумали о том, что здешняя жизнь, видно, не такая уж простая.
Сорокину не терпелось увидеть селение, в котором ему предстояло жить и работать.
По левому борту виднелась скала.
А впереди, на черте горизонта, лежал низкий берег, за которым в синеющей дали сливались с небом горы.
— Вон Улак, — сказал Музыкантов и передал Петру бинокль.
Сорокин приставил к глазам окуляры и увидел на длинной косе хижины и дым над ними. На волнах плясал деревянный вельбот, похожий на тот, что приплыл из Нуукэна.
