Затем боевик встает с пола, отдает приказание, и Бертрана тащат к стулу. Главарь возвращается на прежнее место позади стола и снова поднимает кинокамеру:
— Теперь будешь говорить.
Бертран не шевелится.
Охранник слева произносит короткий гортанный звук, похожий на кашель. Гевин полагает, что он что-то говорит.
— Просит, — говорит он оператору.
— Просит?
— Просит, — повторяет тот с уверенностью.
Оператор поворачивается к Бертрану и направляет на него камеру:
— Ты будешь просить! Да, теперь ты будешь просить!
Бертран поднимает окровавленное лицо к камере.
— Просить? — Его голос звучит хрипло. — Почему вы не сказали об этом раньше? Я действительно могу просить.
Его душит приступ кашля, во время которого брызги крови попадают на стол. Никто не пытается их стереть. Две секунды он смотрит на лист бумаги, перед тем как снова бросить взгляд на камеру. Он явно говорит не то, что там написано.
— О'кей. Я прошу. Прошу любого, кто смотрит этот замечательный образец кинопроизводства, — его снова душит кашель, — сделать все, что нужно, чтобы обезопасить себя и своих любимых, а также сохранять ясное сознание. Если что-нибудь можно сделать для оказания помощи моему другу и мне, мы будем бесконечно благодарны.
Охранники смотрят друг на друга с недоверчивым выражением лица, оператор о чем-то спрашивает другого боевика, тот неопределенно пожимает плечами.
Оператор снова смотрит на Бертрана.
— Ты просил?
Бертран с готовностью кивает в ответ:
— Да, просил.
Оператор выключает камеру и кладет ее на стол, делая отрывистые приказания другим боевикам. Бертрана снова поднимают со стула, на этот раз более осторожно, и выносят за дверь. Охранники, оставшиеся в комнате, снова о чем-то говорят. Затем Гевин чувствует, как его поднимают и тащат по комнате к стулу, который только что освободил Бертран.
Темнота здесь иного свойства. Сквозь черноту проступают неясные формы. Рядом с ним спящая Кэт. От нее исходит тепло из спального мешка. Ее волосы покрывают его ногу. Он может к ней прикоснуться. Чуть дальше неясные очертания скалистой вершины холма на фоне черного неба. Хотя луны не было, все же тьма не настолько плотная, чтобы скрыть ландшафт полностью.
Кэт издает во сне едва слышимый смешок. Он кладет руку на поверхность спального мешка туда, где ее бедро образует выпуклость. Слышатся крики и шорохи малых животных и птиц. Темнота наполнена жизнью.
В этот день все изменилось. Или, скорее, изменился он сам. Что убило его страх — гнев его жестокой натуры или моложавое лицо охранника? Он не знает. Но он изменился тогда, когда разъярился.
