Как пишут в женских романах "дверь распахнулась, на пороге стоял он". Да, в дверях стояла она. Все такая же парадоксальная, черные прямые волосы, светло-голубые глаза, необыкновенно тонкий почти неприметный макияж, серый строгий костюм. Пиджак расстегнут, под ним тонкая бязевая рубашка с кружевами и глубоким, откровенно сообщающим, что тут бюстгальтеры не признаются, вырезом в котором поблескивала плетеная золотая цепочка. Юбка чуть ниже колен, черные дорогие с отливом колготки и отороченные мехом короткие, по щиколотку, сапожки. Мужское начало Кабанова немедленно напомнило о прошлогоднем приключении. Он встал из-за стола, но выйти не мог. Начало предательски себя повело. Ника не стала мучить Кабанова, она улыбнулась, и проходя ближе, сказала:
— Здравствуйте, Виталий Васильевич. Я не помешала?
Он пожал протянутую ладошку, поцеловать галантно не решился. Ника села на стул для посетителей, Кабанов опустился в свое кресло.
— Какими судьбами? — спросил Виталий Васильевич, сдвигая на край стола кипу историй.
— Случайно, — ответила Ника, — вызвали для консультации. Вот, решила заглянуть. Слышала о вашем горе. Примите мои соболезнования. — она понизила тон и прибавила в голосе сочувственных ноток. Кабанов проникся.
— Спасибо.
Началась пауза, и ни Ника ни Виталий Васильевич не торопились ее прервать, но и тянуть чересчур долго было глупо. Наконец, Кабанов предложил:
— Может быть, чаю? — Ника усмехнулась, чуть приоткрыв верхние резцы, — кофе не предлагаю, кофе у меня, так себе, а вот чай хорош — с бергамотом!
— Ну что ж, чаю, так чаю!
Пока закипал чайник, Ника разглядывала выкрашенные водоэмульсионной краской и до середины забранные в деревянные панели стены Кабановского кабинета, кипы историй болезней, сиротливый блестящий электрический чайник, не современные быстро нагревающиеся, а еще тот, металлический с электрическим шнуром вставленным специальную фишку. Она спросила, кивая на кипы историй:
— Много работы… — вопросительная интонация поглотилась утвердительной, и Кабанов кивнул,
— Много, полторы тысячи коек. Это вам не фунт изюма.
— Да уж, — согласилась Ника. — В нашем ПНД ничего толще амбулаторных карт не бывает.
Когда чай заварился, и Виталий Васильевич разлил заварку по чашкам, себе покрепче, Нике послабее, аромат баргамота поплыл через щели в коридор. Кабанов открыл коробку дареных конфет Визит. Ника аккуратно чуть ли не ноготками взяла сыпучую конфетку. Запивая горячим чаем, стала кушать.
