Завтрак уже стоял на столе. Сеньора Гимарайнш позвонила, чтобы принесли еще кофе, и сказала, что ее муж показывает Лукасу поместье.
– Жаль, что вы ничего не видели, пока были здесь, – вздохнула сеньора. – Надеюсь, вы скоро появитесь снова.
– Сомневаюсь.
– Но если мистер Пэджет заключит контракт…
– Возможно, к тому времени я уже не буду у него работать.
Черные глаза смотрели на нее с любопытством.
– Я бы сказала, что у него очень хорошо работать. С таким, как он, скучать никогда не придется.
– Он прекрасный начальник, – согласилась с ней Филиппа.
– Вы видите в нем не начальника. Извините, если я не права.
Чашка в руке Филиппы задрожала, и она поставила ее на стол.
– Дело не во мне. Важно, как смотрит на меня он. Для мистера Пэджета я всего-навсего секретарша.
Женщина порывисто вздохнула:
– Мужчины слепы. Женщины сами должны раскрывать им глаза.
Филиппа кивнула, но заговорить не решилась. После бессонной ночи она плохо соображала. В голове царила полная мешанина из чисел и каких-то выкладок. Меньше всего ей сейчас хотелось обсуждать Лукаса и свои чувства к нему.
Она быстро допила кофе и, сославшись на то, что нужно собраться, вернулась в свою комнату.
Подойдя к зеркалу, девушка внимательно вгляделась в свое отражение. Глаза блестели от навернувшихся слез, под глазами залегли тени. Неужели она настолько не умеет скрывать своих чувств, что даже чужому человеку ясно, кому отдано се сердце? Ох уж эти эмоциональные латиноамериканцы! Как тут не помянуть добрым словом сдержанных англичан.
Она сердито собрала вещи и затолкала в чемодан как попало, но из-за этого крышка не желала закрываться. Чертыхнувшись, Филиппа вытряхнула все на кровать и начала укладывать снова. Конверт, который сеньора Гимарайнш попросила передать Роланду, соскользнул на пол, и оттуда наполовину выпало его содержимое. Складывая все обратно, она увидела измятое письмо и обратную сторону фотографии. Листок был исписан с обеих сторон – на иностранном языке. Опустив письмо в конверт, она неторопливо перевернула фотографию.
При виде лица, смотревшего прямо на нее, Филиппа испытала настоящее потрясение и без сил опустилась на постель. Как у Роланда оказалась фотография Майи?
Филиппа снова взглянула на конверт, медленно вытащила оттуда письмо и прочитала его, презирая себя за это, но не отступая от намерения. Она почти не знала португальского, но сумела разобрать несколько слов – вполне достаточно для того, чтобы понять: у нее в руках не деловое письмо и не вежливо-официальное выражение признательности, принятое в обществе, а страстное признание в любви.
