– Бахтиар! Бахтиар, сынок! Уже утро.
– Сейчас, встаю, – завозился кто-то на постели, и снова послышался храп.
– Какой странный сон, – бормотала бабушка. – Мне снилось, как будто весь скот умирал от голода, а в доме все спали. Бахтиар! Бахтиар! Вставай, сынок, утро наступило!
– Папа! – позвал кто-то спросонья.
– Бегаман! Бегаман, вставай сейчас же!
– Сейчас. Встаю, – зашевелилась в своей постели Бегаман и прижала к груди ребенка, спавшего с ней.
Ребенок так сладко начал сосать ее грудь, что глубокий сон снова окутал ее.
– Марджана, дочка! Фикро, поднимайся! Эй, встал кто-нибудь?
Марджана спала с открытой головой. Рот ее тоже был открыт. А в глубоком вырезе рубашки была видна ослепительно белая красивая ложбинка между высокими грудями. Она поражала своей красотой, как солнце на небе, и это солнце Марджана прятала у себя под рубашкой. Она спала, спокойно раскинув руки, не сознавая своей молодости и красоты. Бабушка долго смотрела на нее, а потом сердито шлепнула. Марджана испуганно открыла глаза.
– Что случилось? В чем дело?
– Как ты спишь? Даже рубашку не можешь как следует натянуть, лентяйка. Совсем раскрылась, бесстыдница.
– А что я могу сделать, бабушка? – сказала Марджана, прикрывая руками грудь, выглядывающую сквозь рваную рубашку.
– Вставай! Вымой горшок и подои корову.
Марджана медленно встала. Браслеты на ее руках зазвенели. Стеклянные бусинки на голове ударялись друг о друга, и их звон смешивался в воздухе с ее смехом.
– О бабушка. Ты очень рано меня разбудила, а я видела такой хороший сон.
– Сон видела? Нужно меньше кушать вечером. Вот съела бы только несколько кусочков хлеба с маслом, тогда бы сны и не снились и никаких ангелов бы тогда не видела.
Марджана взяла кувшин и пошла доить корову. По дороге она споткнулась о столб, и кувшин вывалился у нее из рук. Она обернулась к бабушке и, притворно плача, сказала:
– Бабушка, кувшин разбился!
– Я это вижу. Бог тебя еще накажет за это, и ты умрешь за пряжей. Но тебя никакая смерть не берет. Иди возьми другой кувшин.
Марджана побежала в хлев, что-то бормоча себе под нос. Бабушка начала кашлять изо всей силы, но никто в доме не встал, только грудной ребенок заплакал, испугавшись этого скрипучего кашля. Бегаман ласково успокоила его и продолжала кормить.
– Когда же ты, наконец, накормишь этот кусок своего сердца, – закричала на нее бабушка. – Наверное, солнце зажжет огонь в доме. Ах, Бегаман, я в твоем возрасте…
Бегаман, прижимая ребенка к груди, вышла из дома.
