Жилище египетского колдуна (если он действительно там жил) было погружено во тьму. Йонард долго прислушивался, но его тонкий слух не уловил ни малейшего признака, что в башне кто-то бодрствует.
Однако это еще ни о чем не говорило. Возможно, вход в башню караулили невидимые спящие ифриты или еще какая-нибудь магическая пакость – с колдуна станется! Йонард пригнулся, сливаясь со стеной, и медленно двинулся вперед.
Почему-то Йонарда не отпускало чувство, что все, что он делает хорошо известно египтянину и все его предосторожности здорово веселят колдуна. Вспомнились рассказы, слышанные в Эраке, о магическом серебряном зеркале, которое показывает колдуну все, что тот пожелает видеть, хотя бы это было на краю света.
Йонард крался, не забывая оглядываться по сторонам и чутко прислушиваться. Все, что он видел и чувствовал вокруг, не нравилось ему, и чем дальше он продвигался – тем сильнее не нравилось. Чтобы подбодрить себя он подумал о подвале с сокровищами, хотя в глубине души считал его выдумкой Керама.
Деньги, Йонард знал это слишком хорошо, лишними не бывали. Правда, собственная голова германцу тоже совсем не казалась лишней, но голову он крепко надеялся сохранить. Голова ему еще должна была понадобиться. В случайной оговорке случайного приятеля Йонарду послышался отголосок той давней, неразгаданной и от того незабытой тайны. Дьявольская бутыль… Часом, не та ли самая?
Германец поежился и отогнал непрошеные мысли. Думать надо было раньше. Сейчас следовало действовать. Через некоторое время Йонард заметил то, что вполне могло показаться любезным приглашением – маленькое окошко на высоте примерно в три человеческих роста. Оно, конечно, было забрано решеткой, но это его не смутило. Видал он такие решетки. И не такие видел. Он аккуратно разобрал скрученную на поясе тонкую, но очень крепкую веревку, продел конец ее в кольцо «железной лапы», огляделся, как следует раскрутил его и бросил. Тихий скрежет железа о камень в этой тишине показался ему оглушительным. Йонард замер, готовый при первом признаке опасности исчезнуть в ночи. Но все было тихо. Йонард несколько раз потянул веревку, потом повис на ней всей своей тяжестью – «железная лапа» вцепилась в решетку мертвой хваткой.
Замок не отпирался уже, наверное, лет сто. Он порядком заржавел, но все же поддался, хотя и не сразу. Управившись с ним, Йонард осторожно открыл окно и, с трудом протиснув свое большое тело в узкую бойницу, спрыгнул на каменный пол.
