— Ничего. Он жуткий, кошмарный, честное слово, кошмарный тип!
— И поэтому ты ушла? Ну и что, я вот тоже кошмарный тип, однако тебе же нравится.
— Элиот, помолчи, пожалуйста. Мне надо побыть одной, хорошо?
Мей потрепала меня по щекам, и я с трудом удержалась от слез.
— Каллен…
— Элиот, ну уходи! Я потом позвоню.
— Хватит! Успокойся. Чаю хочешь? Озабоченно посмотрев на меня, он отправился на кухню. С одной стороны, я готова была в клочки его разорвать за то, что он остался; с другой — была благодарна за компанию. Одна я бы совсем, наверное, с ума сошла.
Перед моим мысленным взором снова и снова разворачивалась сцена в гостиной. Моя поднятая рука и растопыренные пальцы, волнистая фиолетовая вспышка. Мне это напомнило программы новостей после аварии Лопеса; воспроизведение за воспроизведением в замедленной съемке — сам того не желаешь, а запомнишь даже самую мелкую деталь из творящейся жути. Но на этот раз кадр за кадром крутила я, а не какой-нибудь молодой да ранний режиссер в телестудии. Поднятая рука, растопыренные пальцы, вспышка света…
— Элиот!
Он выскочил из кухни с чашкой и блюдцем в руках.
— Элиот, сядь, пожалуйста, и послушай, что я расскажу. Только не перебивай.
Я рассказала ему все. И он — вот за что я его люблю — не задал ни одного скептического вопроса.
— Хорошо, Каллен. Давай я позвоню Мэри. Она объяснит, в чем дело. Хоть что-то прояснится.
— Какой еще Мэри?
Только посторонних мне тут не хватало, в собственной гостиной. Казалось, моей жизни угрожает худшее в обозримой памяти землетрясение.
— Мэри — моя хорошая знакомая; возможно, лучший хиромант в Нью-Йорке. Если кто-нибудь и способен сказать, что с тобой происходит, так только она. Каллен, ты должна мне поверить. Случись такое со мной, я бы тут же позвал Мэри и, пока она не посмотрит на мою руку, никуда бы не дергался.
— Черт, надоело. Слов нет, как мне все это надоело.
Через час в дверь позвонили, и Элиот пошел открывать. Я не то чтобы успокоилась, просто у себя дома и в присутствии друга, который был в курсе всей чертовщины, я чувствовала себя немного увереннее.
Элиот вернулся в сопровождении симпатичной женщины — лет за тридцать, короткая стрижка, большие добрые глаза и теплая улыбка. Мэри мне сразу приглянулась.
— Каллен Джеймс, познакомься, это Мэри Миллер. Мэри, будь так добра, нам нужен полный анализ. От начала и до конца, хорошо?
— Как скажешь, Элиот. Привет, Каллен. Раньше приходилось обследоваться? Нет? Все очень просто, бояться совершенно нечего.
