– Вы живы? – подбежал к нему какой-то саперный капитан.
– Как видите. Ни царапины. Уж повезло так повезло. Но, судя по всему, из тех, кто ворвался со мной в подъезд, спасся я один. Они передо мной вбежали в зал, когда все рухнуло.
– Могу вас поздравить со вторым рождением. Думаю, больше живых мы уже не найдем.
– Капитан, что это было? Я видел парня с гранатой. Граната была, конечно, на вид мощная, но не могла же она… Я все-таки кое-что понимаю в военном деле.
– Да уж. Вы правы. Таких гранат просто не существует. Все это больше похоже на взрыв мощной авиационной бомбы. Но откуда здесь она?
И тут у Джекоба словно включился какой-то заблокированный до этого файл в памяти. Так бывает: что-то когда-то читал, но забыл за ненадобностью. Но правильно говорят, что никакая информация, попавшая в мозг, не теряется. Вот тут, видимо, стресс что-то такое и включил…
– Капитан, я что-то смутно вспоминаю: во время Второй мировой немцы сильно бомбили этот город.
Сапер попытался почесать в затылке, но, наткнувшись на каску, отдернул руку.
– Хм. Теоретически неразорвавшаяся бомба могла застрять где-нибудь в перекрытиях[11]. Судя по обломкам, этот дом никогда не ремонтировался. А перекрытия, кстати, дерьмовые. Можно предположить, что где-то там и в самом деле была бомба, которая сдетонировала от взрыва гранаты… Такое маловероятно, но возможно. По крайней мере вероятней того, что у этих ублюдков хранилась в их логове пара сотен килограммов гексогена. А меньшим количеством такой дом старой постройки не разнесешь…
Саперы принялись за работу без особого энтузиазма. Почему-то Джекобу вспомнилась непонятная фразочка, слышанная в детстве от мамаши: «Артель напрасный труд». Значения фразы он не понимал[12], но ему показалось, что эти слова очень подходят к тому, чем занимались солдаты инженерных войск. Даже трупы-то вряд ли удастся откопать. С последствиями попадания бомб Джекоб был не очень знаком, но что остается от обитателей дома, в который угодила ракета или крупнокалиберный снаряд, он нагляделся. Вообще Джекоба, видимо, все же приложило по голове. Или это бывает со всеми, кто чудом вернулся из-за последнего порога? На окружающий город он смотрел теперь несколько иными глазами. Теперь это было не просто сюрреалистически красивое чужое место. К городу протянулась какая-то ниточка связи. Петербург стал теперь как бы и не совсем уже чужим. И тут пошла уже и вовсе чертовщина. Журналисту вдруг почудилось, что он чувствует пульс этих домов… Словно они живые… Нет, контузия – вещь неприятная. Так, глядишь, и камни заговорят.
