Ключик-то, конечно, имелся. Когда журналист пять лет помотается по горячим точкам – в глазах военных он становится уже как бы наполовину солдатом. Почти своим. Человеком, которому можно доверять. Информаторы знали: Джекоб их не подставит неосторожным репортажем под гнев начальства или под огонь каких-нибудь правозащитников. Которые, хоть ты тресни, не в состоянии понять простой вещи: война и права человека – понятия, несовместимые по определению. И всякие там конвенции и прочий либеральный бред вылетают из головы сразу же после первого выстрела в твою сторону.
Речел подобных тонкостей не понимала в принципе. Она, впрочем, вообще ничего не понимала. Что давало ей шанс стать в будущем телезвездой. Зрители любят, когда по ту сторону экрана маячит такой же идиот, как и они сами.
Сейчас Речел вызвала его, сообщив, что происходит нечто интересное. Каких-то срочных дел у Джекоба не было, а потому он решил прокатиться.
Джип свернул с Садовой в одну из типичных питерских длинных и узких улиц – и Джекоб еще издали увидел мечущуюся рыжеволосую девицу, за которой едва поспевал оператор. Завидев выходящего из машины журналиста, девица кинулась к нему. Она сияла, точно получила приглашение на должность ведущего новостей MTV.
– Привет! Ну вот, наши войска снова несут потери! – радостно сообщила она.
– Что, неужели появились боевики?
– Нет, – с некоторым сожалением протянула Речел и показала на груду строительного мусора, над которой клубилась красноватая пыль. – Видишь, вон под этим завалом лежат пятеро солдат. Сейчас прибудут инженерные части и будут разгребать.
Она простерла руку в сторону огромного темно-красного дома, фасад которого был обильно украшен массивными балконами, разными лепными финтифлюшками и прочей тяжеловесной декорацией. На уровне второго этажа на стене зияла огромная плешь, обнажающая кирпичную кладку. В середине этой проплешины виднелась ободранная балконная дверь, возле которой торчали причудливо изогнутые ржавые куски арматуры. Обломки кирпичей завалили половину узкой улицы, а на стене второго этажа красовалась надпись, выполненная ядовито-желтой краской: «Vasya forever».
– А что случилось-то? – поинтересовался Джекоб.
– Точно не знаю. Но, как я поняла, на группу наших солдат балкон обрушился. И вместе с ним – часть стены. Солдаты там, под завалом. Я, впрочем, не очень поняла. Вот стоит свидетель, я его держу, пока ты не приехал.
В стороне стоял, слегка покачиваясь, усатый светловолосый мужчина лет пятидесяти, довольно приятной наружности, одетый в донельзя заношенное черное драповое пальто. Поняв, что говорят о нем, он вынул из кармана пластиковый стакан и протянул Речел.
