С тех пор я возненавидела Париса и всех обитателей города Троя. Когда греки-ахейцы поплыли туда на войну, я им помогала, а эта мочалка Афродита взяла сторону Трои.
Мне кажется, я не понимаю мужчин. Почему Зевсу нужны другие женщины, почему он их вожделеет? Теперь я часто сплю одна и, засыпая, вижу разные картины. Как эти женщины чувствуют себя с Зевсом? Сопротивляются, зная, что это Зевс? Или получают удовольствие, когда он берет их? Иногда представляю себя на месте Леды. Наверное, это очень волнующе, когда тебя покрывает огромный лебедь, особенно если сознаешь, что это бог. А случай с Данаей? Мне тоже было бы приятно, если бы Зевс вдруг пролился на меня в нашей спальне золотым дождем. Вот если бы он хоть раз ублаготворил меня таким манером! Но этого не случается. Со мной он не хочет играть в такие игры. И не играет, знает, что не обязательно. Когда он приходит ко мне, у него не находится для меня новой ласки. Он всегда одинаков, всегда тот же самый старый бог.
Даже неосуществленные, ни во что не воплощенные замыслы сохраняют в глазах профессионального писателя немалую ценность, поглощая часы, дни, недели, прежде чем успевают обнаружить свою несостоятельность и сгинуть в метафизическом тлене. Они глубоко и надежно занимают ум тем, что больше всего хочется делать и во что радостно погружаешься, пока не поднимет смертоносную голову сознание тщетности усилий. Наш автор, разумеется, не позволял себе смотреть подобным образом на то, что он считал своей работой, а иные критики называли его искусством. Убивать время, заполнять его увлечениями и развлечениями для того, чтобы не впасть в хандру, отнюдь не было первостепенным мотивом его творческих порывов, когда он пятьдесят лет назад всерьез взялся за перо, и не является стимулирующим началом теперь.
Однако именно так стала смотреть на вещи, на нынешнюю, самую длительную, вселяющую в него порой панический ужас полосу застоя и неуверенности в собственных силах его теперешняя жена, молчаливая Полли. Конечно, с ним легче, когда он занят, чем-то захвачен, чем когда бездельничает и не находит себе места. Полли давно научилась даже в самых откровенных разговорах не высказывать своего мнения иначе, как соглашаться с мужем, если тот затрагивает больную тему, и никогда не высказывала его за исключением тех нередких случаев, когда забывала молчать. Полли была добрая, обязательная и робкая женщина и больше всего на свете хотела избежать во втором своем замужестве ненужных разногласий и разладов. Перешагнув за пятьдесят и приобретя привлекательную полноту фигуры, к чему склонны многие из нас, входящие в золотые предзакатные годы, она никогда не задумывалась над тем, куда денется, если и этот, второй брак потерпит крушение и завершится разводом.
