– Мне кажется, вы плохо знаете Уорбека, – осторожно начала Филиппа. – Возможно, я ошибаюсь, но я убеждена, что он самый безжалостный человек на земле.
– Ну уж, ты скажешь! – фыркнула леди Гарриэт и с резким стуком закрыла коробку. – Это Кортни-то? Не я, а ты плохо его знаешь. Он куда чувствительнее, чем тебе кажется.
– Боже мой, чувствительнее! – воскликнула Филиппа, всплеснув руками, но, вспомнив о сыне, спящем в смежной комнате, понизила голос. – Вы, должно быть, забыли, что устроил Уорбек в гостинице «Четыре кареты», когда застал нас с Сэнди! Он не дал мне даже объясниться! А вам известно, что я три дня подряд писала ему письма, умоляя выслушать меня? Я писала, что произошла ошибка, нам нужно спокойно во всем разобраться – и что же? Все три письма вернулись нераспечатанными! Я поехала в Уорбек-Хаус. А меня… меня даже не пустили на порог!
Она помнила этот день слишком живо, так живо, словно это было вчера. Лицо полыхало стыдом, стоило только вспомнить, как дверь захлопывается перед ней.
– А ведь это был мой дом, пусть даже всего два месяца! И этого человека вы называете чувствительным?
– В данном конкретном случае я могу назвать его глупцом, – задумчиво произнесла маркиза, и снисходительная усмешка появилась на ее губах. – О Кортни не скажешь, что он умеет держать себя в руках. В молодости он набрасывался на любого, кто позволял себе косо посмотреть на него, а уж если речь шла о его безнравственной матери… Но окончательно он сорвался с цепи после смерти отца. Просто взбесился, иначе не скажешь. Готов был весь мир вызвать на дуэль… и кто может винить его за это?
Филиппе почудился вызов в глазах свекрови, и она отвела взгляд. Разумеется, ей была известна трагедия, омрачившая детство Уорбека. Его отец долго закрывал глаза на любовные связи жены, хотя о них судачили не только в свете, но и на кухнях. Наконец он просто пристрелил и жену, и ее очередного любовника прямо в постели. А двумя неделями позже он был найден в своих охотничьих угодьях со смертельной раной в груди. Официально была выдвинута версия несчастного случая на охоте, но все в один голос твердили о самоубийстве.
Все это объясняло и отчасти даже извиняло горький цинизм Уорбека и его недоверие к людям.
– Когда в «Четырех каретах» он пообещал убить Сэнди, я знала, что это не пустая угроза, – не сдавалась Филиппа. – Ведь он однажды уже убил человека.
– Ерунда! На то и молодость, чтобы вести себя безрассудно. Дуэль, о которой ты говоришь, была тысячу лет назад. Кортни тогда не было и двадцати, а вот его противник был много старше и мог бы попридержать ^язык и не отпускать грязных шуточек о матери Кортни.
