Щель в потолке столовой, и, соответственно, полу чердака, - мала, и Монтахью плохо слышно и почти ничего не видно. Он достал нож и начал расширять щель яростными ударами. С потолка отвалился пласт штукатурки и упал прямо в тарелку лорда Хроня.
В соответствии с лучшими традициями комедийного жанра весь суп жульен брызнул в лицо и без того постоянно взбешенного Мак-Дункеля.
Мак-Дункель сидит совершенно неподвижно, плотно сжав зубы и закрыв глаза. Что с ним сейчас происходит? Я знаю.
Ну, ладно. Лорд Хронь рукой вытащил из тарелки кусок штукатурки и положил на скатерть. Подумав, взял его и бросил на пол.
- Как там бишь, алконавта твоего? - обратился он к дочери.
- Кулакин, батюшка, Джакоб Кулакин!
Фрау Маргарет, высморкавшись, встала и вышла из столовой, взяв у полуголого негра факел.
Под жуткую музыку идет по лестнице - навстречу ей блестят желтые зубы, нож и лысина Монтахью.
- Тебе там не холодно на чердаке? - заботливо спросила фрау Маргарет, ежась от ветра, дующего вниз по черной, сырой лестнице.
- Ах ты... - забывшись, в полный голос закричал Лысый Монтахью и она торопливо прижала руку к ощерившейся пасти.
Он стал что-то торопливо шептать ей, выразительно сжимая кулаки; она слушала его, клацая зубами и покачивая челюстями, как акула.
Через некоторое время фрау Моргенштерн стала прислушиваться к чему-то внизу и затем, приподняв подол, сбежала по лестнице, громко стуча каблуками.
Внезапно сверху послышались другие шаги, и перед Монтахью предстал пожилой - лет сорока восьми - мужчина среднего роста, неброско, но со вкусом одетый в темно-синий камзол с длинными манжетами, высокие морские сапоги с опущенными изящьными отворотами, черно-серый плащ, гармонирующий с камзолом. Приглушенной белизны парик венчал чело незнакомца (треугольную шляпу он держал в руке). Незнакомый джентельмен имел несколько грузное, но умное лицо, проницательные грустные глаза, но скорбно сжатый рот.
Лысый Монтахью выхватил из широкого накладного кармана револьвер и в упор выстрелил - незнакомый джентельмен, не проронив ни звука, замертво упал и покатился по лестнице, так и не успев сделаться персонажем телефильма.
Да, сэр, да! таковы жестокие законы реализма - в каком-нибудь поверхностном авантюрном повествовании с героем ничего, ничегошеньки смертельного до самого конца не случиться. А я вынужден расстаться с этим, может быть самым любимым и тщательно продуманным персонажем сразу (хотя бы все дальше пошло через пень-колоду).
