Я взялась за эту работу по двум причинам: у меня практически закончились деньги на счете и рано или поздно там начал бы красоваться ноль, к тому же Гарда, если она продолжит свое расследование, могла принять эту работу как достаточное объяснение того, что я осталась в Дублине. Я могла бы им сказать, что учусь книжному делу и мечтаю открыть собственный магазин в Штатах.
Придуманные Фионой дополнительные часы работы были чепухой: я никоим образом не собиралась работать по одиннадцать часов в сутки. С тех пор как я стала заведовать здесь всеми делами, я приняла решение изменить часы работы – открывать магазин достаточно поздно, чтобы иметь возможность хорошо выспаться утром или же использовать утренние часы для личных дел. А насколько это противоречит нормам труда – это уже не мои проблемы.
Отомстить за мою сестру – единственного кровного родственника, насколько я знаю (но плавать в этой темной воде я хочу не больше, чем звонить сейчас домой), – вот моя главная и единственная цель. Ну и остаться в живых, конечно же.
Сегодня у меня было двадцать семь покупателей, не считая мальчишек, которых я прогнала, и я использовала свободное время для того, чтобы вклеить фотографии Алины, которые я нашла в доме Гроссмейстера, в свой новый дневник. На фотографиях Алина улыбалась мне с улиц Дублина и его окрестностей; для дневника я выбрала одну из оплетенных в тисненую кожу тетрадей, которые продавались в магазине.
Алина.
Господи, почему? Мне хотелось прокричать это в потолок. Почему она? Ведь есть же миллионы гадов в тысячах городов по всему миру, Господи, почему же ты не забрал одного из них? Теперь, когда я узнала, что меня удочерили, я роптала на Бога еще больше. У других людей уйма родственников. У меня была только она.
Прекратится ли когда-нибудь эта боль? Перестану ли я скучать по ней? Будет ли в моей жизни хоть один день без этой рваной раны в душе, без пустоты, которую невозможно ничем заполнить? К сожалению, эта часть души принадлежала Алине и больше никто не мог занять ее место.
Но… может быть, когда я отомщу, края этой раны сгладятся. Возможно, если я уничтожу того ублюдка, который убил мою сестру, эти режущие края станут не такими острыми, не такими зазубренными и перестанут постоянно ранить меня.
Вклеивая фотографии Алины в дневник, я почувствовала, как с новой силой нарастает боль от ее утраты. Учитывая все то, что происходило со мной в последнее время, мне один или два раза удавалось просыпаться без этой, первой, бьющей наотмашь болезненной мысли: Алина мертва, как же мне пережить этот день? Вместо этого я думала нечто вроде: вчера я ограбила гангстера, и теперь он собирается меня прикончить. Или: что за фигня, почему это вампиры существуют? Или: я боюсь, что Бэрронс был любовником моей сестры.
