Записки у изголовья (Полный вариант) | страница 11

Государыня откинула занавес и появилась на пороге. Нас, ее прислужниц, охватило безотчетное чувство счастья, мы забыли все наши тревоги.

медленно продекламировал дайнагон старое стихотворение.

Я подумала: «Чудесно сказано! Пусть же тысячу лет пребудет неизменным этот прекрасный лик».

Не успели придворные, прислуживавшие за обедом императору, крикнуть, чтобы унесли подносы, как государь вернулся в покои императрицы.

Государыня приказала мне:

— Разотри тушь.

Но я невольно загляделась на высочайшую чету, и работа у меня не ладилась.

Императрица сложила в несколько раз белый лист бумаги:

— Пусть каждая из вас напишет здесь старинную танку, любую, что вспомнится.

Я спросила у дайнагона, сидевшего позади шторы:

— Как мне быть?

Но дайнагон ответил:

— Пишите, пишите быстрее! Мужчине не подобает помогать вам советом.

Государыня передала нам свою тушечницу.

— Скорее! Не раздумывайте долго, пишите первое, что на ум придет, хоть «Нанива`дзу[56]», — стала она торопить нас.

Неужели все мы до того оробели? Кровь хлынула в голову, мысли спутались. Старшие фрейлины, бормоча про себя: «Ах, мучение!» — написали всего две-три танки о весне, о сердце вишневых цветов и передали мне бумагу со словами:

— Ваша очередь.

Вот какое стихотворение припомнилось мне:

Я изменила в нем один стих:

Государь изволил внимательно прочесть то, что мы написали.

— Я хотел испытать быстроту ума каждой из вас, не больше, — заметил он и к слову рассказал вот какой случай из времен царствования императора Э`нъю:

— «Однажды император повелел своим приближенным:

„Пусть каждый из вас напишет по очереди одно стихотворение вот здесь, в тетради“.

А им этого смертельно не хотелось. Некоторые стали отнекиваться, ссылаясь на то, что почерк у них, дескать, нехорош.

„Мне нужды нет, каким почерком написано стихотворение и вполне ли отвечает случаю“, — молвил император.

Все в большом смущении начали писать.

Среди придворных находился наш нынешний канцлер, тогда еще тюдзё третьего ранга.

Ему пришла на память старинная танка:

Он заменил лишь одно слово в конце стихотворения: