— Ты сама виновата! — Он осмелился обвинить ее, хотя знал, что не прав.
— Почему ты все время говоришь мне это? Разве ты не хочешь на мне жениться?
Джон вздохнул. Он не знал, что делать.
…Давным-давно жила на свете девушка… Куда деваться бедняжке — родной дом исчез, но и в прекрасную страну не попасть — Ириму на пути стоит.
— Когда ты им скажешь?
— Сегодня.
Его охватило отчаяние. На той неделе уже нужно ехать в Макерере. Надо уговорить ее подождать, тогда он сможет спокойно уехать, а когда вернется, все бури уже будут позади. В противном случае его лишат стипендии. Он был напуган, и в его голосе снова прозвучала мольба, когда он заговорил:
— Послушай, Вамуху, ты давно уже бере… я хочу сказать, ты давно это самое?..
— Я столько раз говорила тебе — я беременна уже три месяца, и мать подозревает. Вчера она сказала, что я дышу, как женщина, у которой ребенок под сердцем.
— Может… может, ты могла бы подождать еще недели три, а?
Она громко засмеялась. Ах, чертовка! Ее не проведешь. Этот смех всегда возбуждал в нем желание.
— Ну ладно. Подожди хоть до завтра. Я что-нибудь придумаю. Завтра тебе скажу…
— Хорошо. Завтра. Но больше ждать я не могу. Или ты не хочешь на мне жениться?
"Почему бы на ней не жениться? В самом деле — почему? Она ведь красивая! Но достаточно ли я люблю ее?"
Вамуху ушла. Ему вдруг пришло в голову, что она сознательно все это затеяла — деньги хочет выманить…
Колени его задрожали, тело обмякло. Он не мог сдвинуться с места и тяжело опустился на землю. Пот градом катил по щекам, будто он долго бежал под палящим солнцем. Но это был холодный пот. Он лежал на траве, и, хотя думать ни о чем не хотелось, его неотступно мучила мысль: как он взглянет в глаза отцу, матери, преподобному Томасу Карстону, который в него так верил. Он понимал, что, как и всякий другой в его положении, он беспомощен, несмотря на все свое образование. Да и Вамуху несладко. "А может, все-таки жениться на ней?" Он не знал, как поступить. Его воспитал отец-кальвинист, директором его школы был миссионер-кальвинист. Джон ощутил потребность помолиться. Но кому? Богу Карстона? Это было бы фальшиво, кощунственно. Не мог он молиться уже и богу племени. Он был подавлен чувством греха и вины.
Джон очнулся от раздумий. Где он? Вамуху ушла. Дола ему еще день. На душе стало немного легче. Он поднялся, неверной походкой направился к дому. Хорошо, что тьма окутала всю землю и его тоже. Из хижин вырывался смех, слышались оживленные разговоры, перебранка. Красными язычками мелькали в открытых дверях огоньки светильников. "Деревенские звезды", — подумал он и поднял глаза к небу. Звезды господа, холодные и далекие, бесстрастно глядели на него. Там и сям встречались группы парней и девушек, они громко разговаривали и смеялись — жизнь шла обычным чередом. Джон утешил себя мыслью, что и для них настанет час расплаты.
