Потом он приезжал каждую субботу к пяти часам, когда все шишки уже были в сборе. Повторялся тот же ритуал, всякий раз кончавшийся его поражением. Он сидел в одном и том же углу и всегда брал комнат ту № 7. Беатрис, не отдавая себе в этом отчета, стала ждать его приездов, держала для него комнату наготове. После очередного унижения он задерживал Беатрис и говорил с ней. Вернее, говорил сам с собой в ее присутствии. Жизнь не баловала его. Он никогда не ходил в школу, хотя и мечтал получить образование. Но не удалось. Его отец арендовал землю на ферме европейских поселенцев в Рифт-Вэлли. В колониальные времена это означало, что и сам арендатор и дети его обречены трудиться в поте лица на белого хозяина.
Юношей он ушел к борцам за свободу и, подобно многим, попал в концлагерь. Вернулся из заключения в чем мать родила. После провозглашения независимости он не получил высокого поста, потому что был неграмотен. Он обжигал древесный уголь, был мясником, затем стал поставлять картофель и овощи из Рифт-Вэлли и Чири в Найроби. Мало-помалу ему удалось собрать немного деньжат. Он гордился своими успехами. Но было обидно, что выскочки не признавали его. Твердил, что дети его преуспеют больше — он обязательно даст им образование. Потом аккуратно пересчитывал деньги, прятал их под подушку и отпускал Беатрис. Изредка он угощал ее пивом, но давал вонять, что относится к женщинам подозрительно: все они охотницы до чужих денег. Он был еще не женат.
Однажды он переспал с ней. Утром он сунул руку под подушку и протянул ей ассигнацию в двадцать шиллингов. Она приняла деньги со странным чувством вины. Так и повелось. Она брала деньги — они были всегда кстати. Он покупал ее тело, будто мешок картофеля или корзину овощей. Но она видела в этом человеке товарища по несчастью, ждала его приезда, ей тоже нужен был собеседник — хотелось излить душу кому-то, кто сумеет понять…
Однажды субботним вечером, внезапно прервав его рассказ, она заговорила о себе. Это вышло само собой. Может, потому, что за окном шел дождь, мягко стучал по железной кровле, навевая теплое и сонное безразличие. Ему ничего не оставалось, как выслушать ее. Она была родом из-под Каратины в провинции Ньери. Двух ее братьев застрелили английские солдаты, третий умер в концлагере. Родители были бедны, но отец работал не покладая рук на опаленном солнцем клочке земли и умудрялся платить за ее учебу в начальной школе.
Она кончила шесть классов. Можно было бы поступить в среднюю школу, но стипендии ей не предложили, а родители больше не могли за нее платить. Она вернулась домой, помогала старикам в поле и по дому. Но за шесть лет в школе она привыкла к другой жизни. Ее тянуло в город. Она часто ездила в Каратину и Ньери в поисках работы. Все без толку. Однажды в Ньери она встретила молодого человека в темном костюме и дымчатых очках. Разговорились. Он — из Найроби. В большом городе легко найти работу, он ей поможет. У него был автомобиль — кремовый "пежо". Домчались быстро. Той ночью в "Террас-бар" он соблазнил ее. Она заснула глубоким сном, а когда проснулась — молодого человека и след простыл. Никогда больше о нем и не слышала. Так началась ее работа в барах. Вот уже полтора года она не видела своих родителей. Беатрис громко всхлипнула от жалости к себе. В сердце ожил гнев на обидчика. Она так и не свыклась со своим положением, все надеялась на лучшую долю, но тщетно. Беатрис тяжело вздохнула, утирая мокрые от слез щеки. И вдруг она замерла, даже дух перехватило. Ее собеседник, натянув на голову одеяло, негромко похрапывал.
