Но оказалось, что Ильморог вопреки легендам, мало чем отличается от Лимуру. Беатрис перепробовала все уловки. Наряды? На это ее заработков не хватало. Но вот в Ильмороге появился отбеливающий крем "Амби", и Беатрис решила, что в нем спасение. Она видела, как черные девушки вдруг превращались в бледнолицых красавиц, и мужчины приходили от этого в восторг. "Странные создания эти мужчины, — размышляла Беатрис. — На словах осуждают отбеливающие кремы и распрямленные горячими щипцами волосы, а сами гоняются за девушками с бледной кожей и в париках". Почему черные стыдятся своей черноты? Не находя ответа, она истово мазалась "Амби", надеясь стереть постылую черноту. Но и на "Амби" денег не хватало: лицо и руки отбелены, а шея и ноги по-прежнему черны. Чернота проступала за ушами и на веках, вызывая в Беатрис раздражение H недовольство собой.
То было время ее глубочайшего унижения, но впереди ее ждал миг торжества.
Она работала в баре гостиницы "Звездный свет" в Ильмороге. Ньягути — на руках браслеты, в ушах огромные серьги — царствовала за стойкой.
Хозяин, добропорядочный христианин, регулярно ходил в церковь, вносил пожертвования на партийные кампании. Брюшко, седина, вкрадчивый говорок. Респектабельный семьянин, известный всему Ильморогу; Трудолюбив, не уходил из бара до закрытия, точнее, до тех пор, пока не уйдет Ньягути. На других и не глядел. Вился вокруг нее, тайком делал ей подарки, получая взамен одни обещания. Всем девушкам платил восемьдесят шиллингов в месяц, а Ньягути — сто двадцать. Другие жили по двое в комнате, а Ньягути одна. Ньягути спала сколько хотела, а Беатрис и остальные подымались в пять утра, готовили чай постояльцам, подметали полы, мыли посуду. Потом дежурили у стойки до двух часов. В пять вечера им снова полагалось быть на месте, принимать посетителей, улыбаться, разносить пиво до полуночи, пока гости не утолят жажду. Хозяин добивался, чтобы и на ночь все оставались "дома", — думал привлечь побольше постояльцев. Но не тут-то было! Девушки — и Ньягути первая — подкупали сторожа и удирали с ухажерами, постоянными или "на ночку". Оставалась одна Беатрис. Ее редкие кавалеры считали каждый медяк.
Однажды хозяин, в очередной раз отвергнутый Ньягути, накинулся на Беатрис: обругал ее неповоротливость, потом ни с того ни с сего начал хвалить, ворчливо, пренебрежительно. Облапил ее, прижался брюхом, седую голову склонил на плечо. Беатрис испытывала только отвращение. Не станет она подбирать объедки со стола Ньягути! Хозяин унижался, ползал перед ней на коленях, сулил подарки, но она была неумолима. В эту ночь и она нарушила запрет — выпрыгнула в окно, переночевала в соседнем баре и явилась назад только в шесть утра. Хозяин тут же рассчитал ее.
