- В зимний сад на крыше, - сказал он таким мрачным голосом, каким говорят о морге.
- Джеймс, я не могу просто исчезнуть, не сказав ни слова Роберту.
- К черту Роберта!
Ей следовало бы возразить. Но вместо этого она послушно пошла рядом с Джеймсом. Ощущение тепла его объятий уступило место дурным предчувствиям, которые таились в ее сознании уже несколько дней подряд.
Из застекленной мансарды старого отеля можно было на все четыре стороны любоваться видом города и окрестностей. Летом Мелоди всегда с удовольствием приходила сюда обедать. Ей нравилось сидеть за столиком со стеклянным верхом, скрываясь под большим зонтом от солнца, в окружении пышной тропической растительности и подвешенных корзин с яркими цветами северных широт.
В межсезонье терраса была закрыта для гостей, и они с Джеймсом остановились в углублении у окна на западной стороне, глядя на темные воды пролива.
- Зачем ты привел меня сюда, Джеймс? - спросила она, опасаясь, не уловил ли он нотки страха в ее голосе.
- Мне нужно побыть с тобою несколько минут наедине.
Если бы только она могла принять его слова за чистую монету!
- Зачем?
Он издал вздох и повернулся, чтобы взглянуть на Мелоди. Он коснулся пальцами ее щеки, затем рта. Провел рукой по волосам. Взял в ладони ее лицо с такой нежностью, как будто это была редкостная бессценная ваза из фарфора. Он касался ее, как слепой, который хочет запечатлеть в своей памяти ощущение ее физического облика.
Джеймс почувствовал, как она задрожала, и бережно обнял ее, как бы успокаивая и защищая. Теперь она могла слышать ускоренное биение его сердца, слегка стесненное дыхание, но, хотя его руки были горячими, она продолжала дрожать, холод пронизывал ее до мозга костей.
- Мелоди, - начал он срывающимся голосом, - я...
Люблю тебя? Хочу тебя? Что он скажет? Она закрыла глаза, чтобы задержать слезы. Не эти слова предстоит ей услышать.
- Я... - начал было он снова. Одна слеза выбралась сквозь веки и поползла вниз, за ней другая.
- На этот раз мы славно потанцевали, не правда ли? - сказала Мелоди дрожащим голосом, лихорадочно стараясь остановить, не позволить ему продолжать.
- Да, - сказал он и прижал ее лицо к своей груди. Накрахмаленная хлопчатобумажная ткань рубашки поглотила ее слезы, но ничто не способно было впитать в себя боль, разрывавшую сердце и вызывавшую желание умереть. - Но на этот раз все было по-другому.
- Я хочу знать почему.
- Я должен сказать тебе об этом.
