Благо в том, что есть мир; бытие ему не подходит, бытие здесь низведено до некоторого момента и есть лишь положенное, сотворенное бытие. Это перво-деление есть вечное божественное благо: различенное не имеет права быть; многообразное и благодаря этому ограниченное, конечное, чье определение состоит в том, чтобы не быть, находится вне Единого; в том, что оно все же есть, заключается божественное благо; но, как положенное, оно также преходяще, [оно] лишь явление. Бытие, истинно действительное, есть лишь бог; бытие, внеположное другому, внеположное богу, не имеет никаких прав.
Бог может быть творцом в истинном смысле только как бесконечная субъективность, тогда он свободен, тогда его определенность, его самоопределение может быть свободно отпущено; лишь свободное может противопоставить себе свои определения как свободные, отпускать их как свободные. Это противопоставление себе, чьей тотальностью является мир, это бытие есть благо. Бытие мира есть, однако, лишь бытие силы; другими, словами, положительная действительность и самостоятельность мира есть не его собственная самостоятельность, но самостоятельность силы. Поэтому мир по отношению к силе должен представляться как нечто в себе расколотое: с одной стороны, многообразие различий, бесконечное богатство наличного бытия, с другой - субстанциальность мира, но последняя не принадлежит миру, а есть тождество сущности с самой собой. Мир сохраняет себя не для самого себя, его для-себя-бытие есть сила, которая сохраняется в различиях, остается для-себя-бытием и тем самым есть сторона бытия мира. Таким образом, мир в себе разделен: с одной стороны, он есть несамостоятельное, лишенное самости различие, с другой - его бытие.
Проявление ничтожества, идеальность этой конечности, состоящей в том, что бытие не есть истинная самостоятельность, - это проявление как сила есть справедливость: в ней конечным вещам предоставляют их право.
Благо и справедливость не являются моментами субстанции: в субстанции эти моменты выступают как сущие и столь же непосредственно как не-сущие - как становящиеся.
Здесь единое выступает не как субстанция, а как Единый, как субъект; здесь присутствует определение цели, собственная определенность понятия: мир должен быть, а также должен изменяться, преходить. Здесь справедливость есть определение субъекта в его самоотличении от его определений, от его мира.
Творение, сохранение и прохождение в сфере представления распадаются во времени, но в понятии они по существу лишь моменты одного процесса, а именно процесса силы. Тождество силы с собой в той же мере есть ничто, из которого сотворен мир, в какой и субсистенция (31) мира, и снятие его субсистенции. Это тождество силы, которая сохраняется также в бытии вещей, есть в такой же мере бытие вещей, как и их небытие. В благе мир выступает и сохраняется лишь как не имеющий прав в себе, как случайный, и тем самым здесь заключена также его отрицательность, которая полагается в справедливости.
