- Где
сейчас Самарин?
- Спит.
Хорош
был ответ на
вопрос «где».
Майя
уже терла
покрасневшие
глаза, но от
книжки не отрывалась,
Ершик и сам
читал ее в свое
время с упоением,
но вопросов
при этом задавал
соседям – несчитаное
количество.
Где находится
Лондон, что
такое «эсквайр»,
«кэбмен», и кто
такие сыщики.
Девочка вопросов
не задавала,
то ли ей было
понятно все
в содержании
книги, то ли
просто пропускала
незнакомые
слова, заметив
его, она заложила
книжку пальцем.
- Твой
друг еще спит,
про него уже
Настя спрашивала.
- Какая
Настя?
- Перед
которой он, как
папа говорит,
хвост распускал,
как павлин.
Ершик
и сам сейчас
собирался, в
каком-то смысле,
распустить
хвост, но передумал.
- Как
книжка?
- Очень
здорово!
-
Оставь себе,
это подарок.
– И совсем ему
не жаль терять
прибыль! На
остальных
книгах можно
заработать
столько, что
подаренный
Холмс не будет
иметь никакого
значения. Вот
только добраться
бы, как говорят,
до места сбыта...
У них тут на
«красной» линии
интересно до
ужаса, но радости
мало, дома веселее.
-
Спасибо! А у
тебя самого,
наверное, много
книг?
Он
вдруг очень
захотел рассказать
Майе про маму,
про ее нелюбовь
к книгам, про
то, что она хотела
бы, чтобы он
занимался
полезным делом
на станции, а
не бегал на
Проспект. Про
то, как он не
вернулся ночевать
домой, потому
что хотел посмотреть,
что происходит
за рубежом,
охраняемым
солдатами
Ганзы, как легко
он преодолел
две границы,
ездил на пассажирской
дрезине по
Кольцевой, и
до чего же красивы
картины на
потолке Комсомольской...
Наверное, ей
было бы интересно,
как и Георгию
Ивановичу,
который жадно
расспрашивал
о новостях,
видно, достовернее
слухов через
десятые руки
до них ничего
не доходило.
Дневной сталкер,
чего только
люди не выдумают!
Блин с Архимедом
ночью-то возвращались
– самогон стаканами
глушили со
страху. Но как
рассказать
о том, чего Майя
не видела и,
может быть,
никогда не
увидит? Самого
Ершика такие
рассказы увели
слишком далеко
от дома.
- Читаю
я много, а книг...
– Ни соврать,
ни сказать
правду не дал
особист, два
щуплых подростка
не были препятствием
на пути, он быстро
вошел в палатку.
А вылетел еще
быстрее: спиной
вперед, с треском
приложившись
затылком о
мраморную
плиту. Ершик
с опаской заглянул
внутрь палатки,
Старый потер
лицо ладонями,
повел плечами,
с трудом просыпаясь:
- Я
же просил не
будить. Что это
было за явление?
-
Особый отдел,
говорят.
- Ну
и хорошо. Значит,
привык к особому
обращению. –
Старый огляделся
по сторонам.
– А вещи еще не
высохли? В чем
же я на станцию
выйду? - Даже в
лохматой тряпке
на поясе вид
у него был
живописный,
но похож он был
не на бравого
солдата, а на
пещерного
человека. –
Проверь, как
там особый
отдел? Нокаут
или нокдаун?
