— Отец не хотел говорить. Разумеется, странный саркофаг тоже привлек мое внимание; но отец сказал следующее: «Когда-нибудь я расскажу тебе об этом, малышка, если доживу! Но не сейчас! Когда-нибудь, и, возможно, скоро, я узнаю все, и тогда мы вместе этим займемся. Ты убедишься, что это весьма интересная история — от начала и до конца!» Только один раз после этого я ему напомнила, и, боюсь, слегка легкомысленно: «Не расскажешь ли ту историю о саркофаге, отец?» Он покачал головой, посмотрел на меня очень серьезно и ответил: «Еще нет, но это будет — если доживу!» Его слова, надо признаться, меня очень испугали, и я больше не возвращалась к этой теме.
Рассказ Маргарет более чем заинтересовал меня — не знаю почему, но это было похоже на какой-то проблеск надежды. Бывают моменты, когда мышление сразу принимает что-то на веру. До сих пор мы пребывали в полном неведении в отношении мистера Трелони и того странного нападения, которому он подвергся, поэтому сейчас все, что могло навести нас на какой-либо след, даже самый слабый и сомнительный, приобретало оттенок уверенности и определенности. Здесь мы имели дело с двумя моментами. Во-первых, мистер Трелони связывал с этим определенным предметом какие-то сомнения насчет продолжительности своей жизни. Во-вторых, он чего-то ждал или у него были какие-то намерения, о которых он не хотел рассказывать даже своей дочери, пока все не разъяснится до конца. Опять же, нужно принимать во внимание то, что этот саркофаг отличался от других. Что означало это странное углубление? Я ничего не стал говорить Маргарет, опасаясь напугать или обнадежить; но про себя решил при первой же возможности заняться исследованием этой проблемы.
Рядом с саркофагом находился низкий столик из зеленого камня, похожего на гелиотроп или красный железняк, его ножки были сделаны в виде лап шакала, и вокруг каждой из них обвивалась змея, искусно отлитая из чистого золота. На столике стоял ларец необычной формы — семигранная пирамида, сделанная из цельного куска неизвестного мне камня. В длину она была примерно два с половиной фута, вдвое меньше в ширину и почти фут в высоту. Основания ее граней были разной протяженности. Внизу она была интенсивно зеленого цвета, напоминавшего изумруд, но без блеска. Однако постепенно камень светлел, причем изменение цвета происходило незаметно для глаз, и наверху становился нежно-желтым. Вся поверхность шкатулки, кроме нескольких мест, была испещрена мельчайшими иероглифами, искусно выполненными той же сине-зеленой краской, как и на саркофаге. Пробелы располагались неравномерно, эти места казались более прозрачными, чем все остальное. Я попытался поднять крышку, чтобы посмотреть, не просвечивают ли они, но не смог: крышка была так плотно пригнана, что весь ларец казался единым целым.
