И.В.
Это основополагающая причина, биологическая, но помимо неё хватало, увы, и внутренних причин. Было время, когда на демонстрациях люди несли транспаранты "Народное радио", а кассеты с записями программ перезаписывали. Потом популярность упала.
Я обожаю радио, и огромный кусок жизни посвящён радио. Только в этом году я не вещал, а в той или иной форме с 1986 по 2009 г. на радио оттрубил. Ребёнком казалось, что я могу сочинить лучше любого нынешнего композитора. Я и сейчас от этой мысли не отступаю. То же самое я знал и про радио. Я сидел на сундуке в нашей прихожей, слушал музыкальные передачи и думал — как же это скучно, тупо. "А теперь послушайте "Испанское каприччо Николая Андреевича Римского-Корсакова". Исполняет Государственный академический симфонический оркестр…" Нельзя об этой музыке так говорить! И на Всесоюзном, и особенно на "Народном радио" я попытался реализовать свою детскую идею: говорить о том, во что ты влюблён — влюблённо. То есть эмоционально, ярко. Может быть, это и против каких-то канонов, но так вели себя в золотой период "Народного радио" все его сотрудники. Постепенно эта интонация исчезла.
"ЗАВТРА". Не было ощущения, что ты положил свою композиторскую судьбу на алтарь радиоведущего?
И.В.
В период моего интенсивного становления как радиоведущего музыка немного уходила на второй план. Не то чтобы я перестал быть музыкантом, но на какое-то время стал добровольным слугой других музыкантов. Богом данное мне свойство — не влюбляться в себя одного.
Вокруг радио очень много крутилось в моём мире. Через радио я полюбил классическую музыку, главная и лучшая работа в жизни была на радио.
Советское радио одновременно было библиотекой, концертным залом, театром, школой ораторского искусства для сотен миллионов. Это был инструмент благотворного влияния на общество. Никакого негатива не было вообще — чистое благо. Это делалось осознанно со сталинских времён. Существовал отдел планирования — музыка не абы как шла, у классической и современной академической музыки было зарезервированное для неё время, доминирующее, на развлекуху отводилось гораздо меньше. К чему это приводило? Моя бабушка с тремя классами образования церковно-приходской школы, когда в Ахтырке готовила кабачковую икру, напевала не "Миллион алых роз", а арию Снегурочки из одноименной оперы Римского-Корсакова. Именно радио, а не телевидение, создавало культурную среду, объединяло народ. Во Владивостоке могли слышать мою беседу со Свиридовым, а потом, спустя много часов, и в Ужгороде.
