Уинстенли спорит со сторонниками полного коммунизма: «Некоторые люди, слыша о всеобщей свободе, полагают, что должна быть общность всех плодов земли, независимо от того, будут ли они работать или нет, и поэтому они рассчитывают жить в праздности за счет труда других людей»[22].
Уинстенли считает, что все должны трудиться, и за этим будут следить надзиратели. В этом отношении более демократичный Уинстенли все же недалеко ушел от Кампанеллы. Но принуждение к труду хоть и снимает проблему полного паразитизма, но не проблему качества труда. Можно паразитировать, имитируя работу из-под палки. Современных исследователей возмущает также контроль общинников друг за другом, надзиратели, предусмотренные в программе Уинстенли. Но слово «надзиратель», от которого веет тюремной камерой, можно заменить и другим, что-то вроде «шериф». В общинах Уинстенли есть люди, которые следят за порядком и соблюдением норм морали. Нельзя забывать, что это время, когда пуританская мораль была преобладающей в «демократическом лагере».
Общинники должны работать вместе (таким образом приглядывая, чтобы никто не отлынивал), все отдавать на склад и получать со склада. Внутренняя торговля, которая ведет к закабалению одних людей другими, запрещена. Никто не останется голодным, если община поработала хорошо. Именно в этом Уинстенли видит залог свободы: «Истинная свобода царит там, где каждый человек получает питание и обеспечение, которые заключаются в пользовании землей»[23].
Это высказывание показывает, что свобода является приоритетом для социалиста Уинстенли. Но ведь он выступает за очевидные ограничения свободы личности. Прежде всего это – принуждение к труду. Но в аграрном обществе (а Уинстенли, как и Кампанелла, мог рассуждать только о нем) праздность одних могла обеспечиваться только дополнительным трудом других. Значит, свобода последних подавлялась бы отлынивающими. Чем более равномерно был распределен труд, тем более равномерно распространенной (истинной) будет и свобода.
На другое важное ограничение свободы обращает внимание Т.А. Павлова – проповедник не имеет права толковать закон. «Никакого свободомыслия Уинстенли не допускает…», – считает исследователь[24]. Но тут же выясняется, что Уинстенли выступает за диспуты общинников на научные темы. Следовательно, запрет толкования закона направлен не против дискуссий вообще, а против произвола проповедников, их вмешательства в дела судей. Закон должен быть как можно более очевидным, а если его толкование необходимо, то это – прерогатива судей.
