Юрий торопливо взял свое пальто со стула.
— Михаил, но если Яков подозревал, что у меня была та бумажка, то ведь понял же, что его дело у нас все равно пропащее. Он будет действовать в открытую. И в этом случае вернее нам убираться обоим.
Подумал мгновенье.
— Или не разумнее ли подождать? Скорее можно столкнуться по дороге. Что же лезть на глупую случайность?
— Не знаю, не знаю… Нет, я почти уверен, что Яков в открытую не станет еще действовать. Юрий, не надо нам оставаться здесь вместе. Яков одно знает, что ты ему поперек дороги. Черт с ними, конечно, уходи…
Они понизили голоса почти до шепота. Юрий, с пальто в руках, оглянулся, ища свою шапку. Хотел что-то сказать, остановился. И вдруг оба стали прислушиваться.
Но было тихо-тихо. Только неуловимым звоном, как бы подземным гулом чуть гудели сосны от тихого ветра. А может быть, и того не было. Может быть, это звенела кровь в ушах от тишины.
Вдруг Юрий досадливо тряхнул головой.
— Что ж, уходить так уходить, — произнес он громко. — Этакая нелепость! Весьма неромантично теперь удирать, — однако в угоду тебе… Дело мы одно сделали…
— А другое оставь, сам знаю.
— Мое? Да, Михаил, ты должен знать сам, что я не молчал на допросах, но говорил настолько, насколько это было нужно для меня. К счастью, нужны оказались пустяки. Хеся бедная…
Михаил почти не слушал, нетерпеливый и взволнованный. Он стоял против Юрия, спиной к камину. Сухие доски сгорели быстро и теперь, шурша, обваливались.
— Хеся умерла в тюрьме.
— Да, бедная… Облила себя керосином и сгорела. И ламп-то, кажется, керосиновых нигде уж нет… Жаль.
— О ней ты говорил, Юрий? Кнорр убежден, что ты…
— Ее не из-за меня арестовали, ты теперь знаешь. Пришлось говорить о ней, да; но это все после… Ну, прощай, ладно. Уходил бы ты тоже…
— Уйду… — как-то глухо произнес Михаил. — Вот Юса только дождусь… — И прибавил: — Прощай. Я уйду. Я ухожу… совсем. Куда ухожу, там уж мы с тобой, верно, не встретимся. И не надо.
Юрий точно понял скрытый смысл этих странных слов. Улыбнулся, пожал плечами.
— Как знать? Со мной — везде можно встретиться. Я люблю всякие пути, все дороги. Столкнет еще судьба. Пока желаю тебе счастья… только вряд ли ты будешь когда-нибудь счастлив.
Придерживая одной рукой пальто, Юрий другую протянул через стол Михаилу.
— Юрий!
— Что? Да ухожу, ухожу! Поклон Юсу. И не бойся, я все тропинки тут знаю. Ты-то не заблудись.
И, все еще улыбаясь чуть-чуть побледневшими губами, он шагнул к двери.
