— Макс, у тебя свечки-то есть?
— Да найдем…
— Кажется, где-то здесь…
Максим нагнулся к шкафу… И почувствовал, как Ника подкралась сзади, набросилась, словно пантера, покрывая поцелуями шею…
Ну почему бы и нет? В конце концов — за этим сюда и приехали, ну, еще поспать… так завтра выходной, выспаться можно… и не только выспаться…
* * *
…Ника изгибалась, стонала с такой недюжинной страстью, что Макс всерьез опасался за уши соседей. Бедняги… Видно, не придется им сегодня поспать.
Гибкое тело девушки казалось таким горячим, что можно было обжечься, небольшая тугая грудь с твердыми коричневыми сосками напоминала бутон лотоса, на плоском животике, рядом с пупком, была сделана цветная татуировка — распустившая крылья бабочка, что-то подобное имелось и на левой ягодице, и между лопатками.
— Ах, милый… — Вероника блаженно закатывала глаза. — Здорово, что сегодня электричество вырубили, правда?
— Ну… не знаю…
— Так даже интереснее! Так ты нашел свечки?
— Ах да… да…
Максим протянул руку с дивана, поднял с пола коробку:
— Вот!
— Вау! Красивые какие. Вот эту мне зажги и ту… зеленую… Представляешь, как здорово бы было, если б у них еще и пламя было такое же цветное?
— Да у нас и так тут… — Макс кивнул на улицу. — Ты только взгляни — настоящая цветомузыка!
За окнами по-прежнему взрывались разноцветные молнии, их блики — зеленые, синие, красные — пробегали по потолку и обнаженным телам любовников, окрашивая их, словно цирковое трико.
— Посмотри, — смеялась Ника. — Ты сейчас — ярко-зеленый… а вот теперь — голубой! Ну, не обижайся, я ведь не в том смысле…
— Ты мыться-то пойдешь, ма шери?
— Да, да… А ты музыку мне включи!
— Ага… музыку. Электричества-то нету!
— Что ж, придется самой петь… Или, лучше, тебе! Хотя у тебя слуха нет…
— Это почему же нет? — обиделся Макс. — Я, между прочим, в детстве еще в хоре пел. Покуда не выгнали. Так что спою… Ваши пальцы пахнут ладаном, а в ресницах спит печаль. Ничего теперь не надо нам, никого теперь не жаль…
— Что это ты такое поешь? — Вероника пустила в ванную воду.
— Вертинский…
— Макс, а где у тебя пена… ну, или соль?
— Соль на кухне… принести?
— Угу…
Макс торопливо пошарил в столе, отыскал солонку…
— На, ма шери…
— Максим… Давно хотела спросить… Ты почему меня все время Машей называешь? Так твою бывшую девушку звали, да?
— При чем тут Маша? — подавая солонку, обескураженно переспросил молодой человек. — Не было у меня никогда никаких Маш, Наташ… А! Ма шери — так я тебя называю. Это по-французски — моя дорогая.
