Приводил Сократ в своих беседах и стих Гомера, где Одиссей довольно круто обходится с ослушниками и любителями пошуметь:
Если ж кого заставал он кричащим из черни народной,
Скипетром тех ударял, обращаясь с такими словами:
"Смирно сиди, сумасшедший, и слушай других рассужденья,
Тех, что получше тебя. И труслив ты, и силой не славен;
Ты и в войне никогда не заметен, и в мирном совете".
Подобное обращение к Гомеру было интерпретировано обвинителем как выпад против демоса, одобрение дурного обращения с людьми из народа.
По существу, философское положение Сократа о преимуществе знающего перед незнающим было расценено его обвинителями как привитие юношам неуважения и презрения к их несведущим и, следовательно, бесполезным родителям, родственникам, друзьям. В таком духе расценивались, например, сократовские суждения о том, что для излечения больного знающий врач полезнее несведущей в этом деле родни и т. п.
Обвинители не подкрепили свои антисократовские суждения какими-либо конкретными доказательствами, Но выставили они и свидетелей. Упоминание имен Алкивиада и Крития, которых ко времени суда над Сократом уже не было в живых, лишь подогревало страсти, но ничего не доказывало.
На суде присутствовали многие молодые "ученики" Сократа, его слушатели Аполлодор, Критобул, Платон, Эпиген, Эсхин со своими взрослыми родственниками, и Сократ в своей защитительной речи резонно обратил внимание судей на то, что его обвинителю Мелету "всего нужнее было бы сослаться на кого-нибудь из них как на свидетеля; если тогда он забыл это сделать, пусть сделает теперь, я не возражаю,- пусть скажет, если ему есть что сказать по этому поводу" (Платон. Апология Сократа, 34). Обвинители, однако, не воспользовались предложением Сократа, а судьи, по сохранившимся сведениям, не дали слова юному Платону, выразившему желание выступить в качестве свидетеля защиты.
Против обвинения в "развращении молодежи" Сократ защищался несколько иначе, чем против тех пунктов, которые касались его "безбожия". Там он, как мы видели, во-первых, указал на злостную передержку обвинителя, приписавшего ему натурфилософские воззрения Анаксагора, а, во-вторых, обратил внимание судей на внутреннюю противоречивость и несогласованность различных моментов обвинения его в преступлениях против богов. Защищаясь же против обвинения в "развращении молодежи", Сократ развивает ту принципиально важную для всей его философской и жизненной позиции мысль, что он вообще не был чьим-либо учителем мудрости, но лишь собеседником в поисках истины. Ведь действительно мудр только бог, а человеческая мудрость немногого стоит. Поэтому, в частности, ему была столь чужда роль софиста профессионального учителя мудрости, бравшего к тому же плату с учеников. С точки зрения Сократа, эта продажа знания была недостойным и низким занятием.
