Она может не появляться у нас полтора месяца, вдруг позвонить, чтобы узнать фамилию венгерского композитора из семи букв, после чего снова исчезнуть на месяц…
Это – мое. Легко уступив Соломонию Сабурову любителям исторического жанра с примесью детектива, ревниво берегу для себя милые моему сердцу образы. И уже смутно живет во мне предощущение рассказа. Приближается час исполнения новой работы, доселе невидимо шедшей в моем сознании.
«Без праздников и воскресений». Рассказ.
Есть два вида познания нового в литературе – открытие (находка!) и исследование. Меня больше интересует исследование. Отсюда мой интерес к старым знакомствам, долгим дружбам, когда вся жизнь человека проходит перед глазами, все перемены внешности и психики – налицо. Известны и причины этих перемен в характере, психологии.
Такой род познания жизни я отношу к исследованию. Тогда как встреча с новым – людьми, местностью, нравами – это всегда открытие. В открытии для пишущего свежесть восприятия извиняет и восполняет некоторую – неизбежную при взгляде извне – поверхностность.
В детстве человек интересуется окружающим миром. В юности самим собой. В зрелости своей родословной.
Интерес к своей родословной – это тоже интерес к самому себе, но шире. Интерес, включающий в понимание себя весь мир. В возрасте от тридцати до сорока лет человек становится самим собой в наиболее полной, совершенной мере.
Он становится всечеловечным и понимает всечеловечное.
Он может понять сына, отца и деда.
Для любви знание предмета обязательно. Могла ли я в детстве сказать, что люблю лес?.. Лес для меня, в отличие от поля, степи, был понятием далеким, нереальным. Лес был сказочным персонажем, таким же, как его обитатели – Серый Волк и Лиса Патрикеевна. Когда мне читали Некрасова:
Плакала Саша, как лес вырубали,
Ей и теперь его жалко до слез… –
Я жалела не лес, а плачущую Сашу…
Много лет спустя в нашем краю решили расширить лесную дорогу. Для этого пришлось свалить множество прекрасных сосен, берез и елей и уничтожить вековую, натоптанную многими поколеньями, тропу…
Тут я сама готова была плакать, как плакала некогда Саша. Деревья вдоль тропы стояли рослые, сильные, достигшие мощи, какой достигает дерево, растущее на свободе, на свету. Тропа, утоптанная до каменной твердости, бежала вдоль лесной дороги, выводила на поляны, пряталась под темными шатрами елей и вновь выбегала на свет, к соснам, с их красными на вечернем солнце стволами…
