- Оставь его, - приказал Ликос, поворачиваясь, чтобы уйти, но остановился и ткнул пальцем в сторону мальчишек, забившихся еще дальше. - А эти почему не работают?
- Один из оловянных ручьев разлился, - Козза шагнул влево, оказавшись чуть позади Ликоса. - Пока вода не спадет, там нельзя копать.
- Тогда поставь их к килнам, чтобы жгли древесный уголь... или руду пусть толкут; дела для них много.
Козза согласно кивал. Что они ему - просто мальчишки донбакшо, за какие-то безделушки проданные родителями в услужение.
Ветер заносил в хижину снежные хлопья; весна в этом году запоздала. Солнце холодным оком светило невысоко над горизонтом. По полузамерзшей грязи и заносам белого пепла шагали они к приветливому теплу, исходившему от одной из печей: под односкатным навесом в углублении была навалена груда раскаленного древесного угля, перемешанного с рудой. Для выплавки олова требовалось дутье, и, заметив Ликоса, пара мальчишек, без усердия колыхавших мехи, налегла на них со всей силой; посыпались искры, свиная шкура, из которой были сделаны мехи, визжала, обретая между двумя досками новую жизнь.
- Эта скоро будет готова, - проговорил Ликос, окидывая опытным взглядом ворох раскаленных углей.
- Не нравится мне этот раненый альбий. Как он здесь оказался? В этих краях они не живут. Почему...
- Они воюют между собой, а значит - умирают. К нам это не имеет отношения.
В этих словах слышался уже приказ удалиться. Козза неохотно оставил тепло и отправился назад в собственное жилье - за мечом и щитом с бронзовой бляхой в центре. Это в поселении можно было ограничиться полуброней и кинжалом. Даже один шаг за вал следовало делать вооруженным - и при этом не лезть на рожон. В лесу водились медведи, иной раз они могли и напасть после долгой зимы; волки, бродившие стаями, видели в людях всего лишь источник мяса. В чаще кустарников таились свирепые вепри, могучие убийцы. И люди: нет страшнее убийц среди всего живого на земле. В незнакомце любой видел врага. За пределами домашнего Круга друзей не было.
Мирисати сидел на корточках чуть ниже гребня, перегораживавшего долину вала. Тяжелый щит лежал рядом с ним, кончиком меча он чертил на грязи круги.
- Я легко мог бы убить тебя, - проворчал Козза. - Расселся, словно с наслаждением валишь кучу.
- А вот не убил бы, - отвечал Мирисати с безразличием молодости к одолевающим старость заботам. Он сел, потянулся, потом поднялся на ноги. - Я же слышал еще за целую сотню шагов, как ты хрустишь коленями и звенишь броней.
