– Врешь. Ну и ладно. Все равно это – из тех вещей, что я не могла не сделать.
Приехали мы туда потому, что Ленор захотела привезти меня в какое-то особое место, но не сказала заранее, куда именно. Поэтому я захватил с собой камеру, благодаря чему и могу теперь сообразить, где же мы побывали. А еще Ленор отломила от старца хвойную веточку, по которой я и опознал его со всей определенностью. Ей, видно, и в голову не пришло, что он может обидеться. Она к этому дереву прикоснулась; я – нет. Я, конечно, помешан на идеях и образах, но его я не тронул. Иногда, глядя на себя в зеркало по утрам или просыпаясь посреди ночи, я об этом задумываюсь.
Там, где дорога Ардли-Сомертон пересекается с шоссе В430, стоит нормандская церковь с остроконечной башенкой и двускатной крышей. Построена она из котсволдского известняка, и, заглянув в певзнеровский «Справочник по архитектуре Оксфордшира», я заключил, что это церковь Сент-Мэри. Росли ли там на кладбище тисы? Точно не знаю. Я иду по жизни, не всегда понимая, что вижу. Ферма «Троя», в чьих владениях находится лабиринт, который мы прошли, сложена из того же котсволдского камня. Роскошные постройки и пристройки явно пережили не одно поколение. Хотел бы я знать, каково это – быть владельцем древнего лабиринта?
По дороге из Лондона на М40 было скучно и серо – грузовики с прицепами да мчащиеся навстречу мили, и только небо в духе ван де Велде как-то развлекало глаз. На обратном пути желтые фонари открыли точку исчезновения, и мы исчезали в ней миг за мигом.
Но лабиринт и прогулка по нему не исчезли. Я сказал Ленор, что готов к этому, что хочу этого, а после – что ни о чем не жалею. Но впоследствии я часто ловил себя на том, что качаю головой и вопрошаю, подчас и вслух, если рядом никого не было: «Зачем же я это сделал?»
Вернувшись к столику (и уже, как я отметил, слегка пошатываясь) и не обнаружив Амариллис, я подумал: ну вот и все на сегодня. Когда же я увижу ее снова? В зазоре? Но тут она появилась, и у меня наконец получилось выдохнуть.
– В туалет ходила, – объяснила она. – А ты думал, я совсем ушла?
– Мне бы и в голову не пришло, что ты можешь оставить меня допивать это все в одиночку.
Я не успел уловить, как все вокруг стихло и замерло, но теперь заметил, как зал оживает вновь и все возвращается на места – светильники и цветные огоньки, силуэты, движущиеся и неподвижные, и музыка, и голоса, и дым. Случалось ли такое и прежде? Мы сели, подняли стаканы виски, выпили, поставили стаканы и уставились друг на друга.
