— Разумеется, — согласился я. — Надеюсь, в ходе расследования я вашу свекровь не потревожу.
— Буду вам признательна. И еще — прошу держать это в секрете от соседей. О пропаже мужа я никому не говорила.
— Понял, — сказал я. — Кстати, госпожа, вы сами обычно ходите по этой лестнице?
— Нет, — ответила она. И, будто бы я ее в чем-то обвинял, приподняла брови. — Обычно я езжу на лифте. Когда мы с мужем выходим вместе, я посылаю его вперед по лестнице. Встречаемся в нижнем вестибюле. Возвращаясь домой, я первой поднимаюсь на лифте, а спустя какое-то время приходит он. В туфлях на шпильке ходить вверх-вниз по лестнице и опасно, и телу не на пользу.
— Пожалуй.
Я сказал ей, что хочу в одиночестве кое-что проверить, и попросил сказать привратнику, что снующий по лестнице между 24-м и 26-м этажами человек ведет следствие страхового характера. Прими он меня за домушника и вызови полицию, неприятностей не миновать. Ведь у меня нет того, что можно назвать статусом.
— Предупрежу, — ответила она. И, агрессивно цокая шпильками, удалилась вверх по лестнице.
Но и после того, как она пропала из виду, стук шпилек отдавался в пространстве, словно гвоздем приколачивали несчастливое объявление. Однако вскоре стук затих и воцарилась тишина. Я остался один.
Я раза три пешком спустился и поднялся между 26-м и 24-м этажами. Сначала — с обычной скоростью шагающего человека, а остальные два раза — медленно и внимательно оглядывая все вокруг. Я сосредоточился, стараясь не упустить ни единой мельчайшей детали. Почти не моргал. Все происходящее оставляет после себя знаки. Выявить их — моя первоочередная работа. Однако лестница была прибрана так тщательно, что не осталось никакого мусора. Ни малейшего пятнышка, ни единой вмятины или царапины. Даже в пепельнице ни окурка.
Устав наконец ходить, почти не моргая, я присел на диван на площадке для отдыха. Не очень дорогой диван — простой, обтянутый синтетическим покрытием. Но похвалы заслуживало одно то, что на лестничной площадке поставили такую, казалось бы, бесполезную вещь. К стене прямо напротив дивана прикреплено большое трюмо, зеркало отполировано до блеска. И свет струился из окна под самым подходящим углом. Некоторое время я разглядывал себя. Не исключено, что и пропавший в то воскресенье трейдер так же рассматривал здесь собственный облик. Еще не бритый собственный облик.
Я-то как раз побрился, но волосы у меня уже отросли. Торчали из-за ушей, как у только что переплывшей реку длинношерстной охотничьей собаки. Нужно срочно в парикмахерскую. Да уж… брюки и носки не подходят по цвету. Никак не мог найти носки в тон. Никто ведь меня не осудит, если я наконец-то соберу все в кучу да постираю. А в остальном я выглядел как обычно. Сорок пять лет, холост. Ни к ценным бумагам, ни к буддизму интереса не питаю.
