- Ах, вы слышали, что герцогиня де *** обратилась к папе за разрешением на развод?
- Да, ведь ее супруг оказался...
- Тс-с, здесь не место таким словам...
- О, а вы слышали, что молодой шевалье де Силлек обвинен в ереси и схвачен Святейшей Службой?
- Да, да! Надо же - отпрыск столь древнего рода и такой негодяй!
- Говорят, вся их семья такова.
- Но какое богатство!
- Говорят, с помощью этого богатства его величество решил поправить финансовые дела маркиза де Коллена, своего любимца...
- Скажите лучше - своего собутыльника!
- Фи, как грубо!.. И каким же образом король хочет обогатить маркиза?
- Наследницей рода д'Отевилль остается юная Софи...
- Эта зазнайка? Она ни разу не соизволила появиться в обществе, а ведь она не лишена талантов. Но она слишком чопорна, бедняжка.
- Да, здесь не место ортодоксам. Свобода мысли - главное. Возьмите хоть Черную Даму...
- Но она же... Ее воззрения - ересь!
- Возможно, это лишь аллегории. Ведь и о Господе нашем Иисусе она говорит с почтением.
- А как поет!
- Да, да! Она будет сегодня?
- Она будет петь?
- Говорят, она простужена.
- Нет, это ее чужеземные курения.
- Но она утверждает, что они служат для успокоения...
- Да, поэтическая душа всегда ранима, а Черная Дама скорбит о горестях многих...
- Я посвятил ей сонет... О, решусь ли прочесть?!
- Она скоро придет.
- Надеюсь, она будет петь.
- О, эти песни!.. Откуда они?
- Эта смелость духа! Этот полет мысли!
- Воистину, душа ее крылата!..
Между тем, само собрание напоминало большое дерево, усиженное птичками в ярком оперении, которые напевали, ворковали, чирикали, слыша только себя.
Прибывающие подходили выразить свое почтение хозяйке, поцеловать ее прелестную ручку, удостоиться радушной фразы или хотя бы приветливого взора живых голубых глаз.
- Здравствуйте, Илэн! Я бесконечно рада видеть вас в своем салоне.
- Здравствуйте, мадам...
- О, зовите меня просто Роксаной. А вы желаете избрать себе имя?
Илэн была прекрасно осведомлена об этом обычае салона госпожи Роксаны, и имя уже было заготовлено - Ириана. Под этим именем она и была представлена тем, кто еще не был знаком с ней.
Тем временем гости салона слегка притихли. Один из менестрелей, по салонному имени - Никомед, взял в руки украшенную лиловыми лентами лютню, поклонился Роксане и запел:
Черной гитары коснутся белые струны,
А менестрель - как свечка тонкий и юный,
Только зачем-то прятал седую прядь,
Словно те, кто любили, могли не знать...
