* * *
Последние распустившиеся в небе фейерверки превратили ночь в день, а потом город погрузился во тьму и молчание, что редко бывало в Шанхае. Сайлас Хордун стоял на опустевшей набережной Бунд, глядя на Пудун, раскинувшийся на противоположном берегу Хуанпу. Шанхай вырос, расцвел, похорошел. Он быстро расширялся на юг и на запад, но все это ни в коей мере не относилось к Пудуну. Эта часть Города-у-Излучины-Реки оставалась верна себе, бросая вызов фань куэй, их компрадорам, ночным клубам и супермаркетам на улице Кипящего ключа. Сайлас поежился. Хуанпу была неширокой рекой, и при мысли о том, что это неприрученное место находится так близко к его дому, сердце молодого человека забилось быстрее обычного. Из подсознания всплыло слово «опасность», которое, сорвавшись с его губ, упало в холодный рассвет первого дня последнего десятилетия девятнадцатого века.
* * *
Ли Тянь наконец поджег ракету.
С громким свистом она взлетела в небо, оставляя за собой огненный след и приковав к себе взгляды всех, кто находился внизу. Уши зевак заложило от громкого взрыва, следом за которым в небе зажегся круг из восьми ярких звезд. Затем последовал еще один хлопок, и внутри первого круга возник второй, также состоящий из восьми звезд. К изумлению всех смотревших, звезды первого круга стали взрываться одна за другой, в строгой последовательности и по часовой стрелке. То же самое происходило с внутренним кругом, только его звезды распускались против часовой стрелки. Наконец, словно по мановению волшебной палочки, шапки фейерверка начали менять окраску и размер. В небе стал преобладать красный цвет, и искры, падавшие на землю, напоминали слезы. Красные слезы заполнили небосвод, потом упали на землю, и Ли Тянь улыбнулся. Он ощущал в воздухе запах перемен и знал, что на сей раз слезы предстоит проливать не китайцам.
Кровавые слезы были последним, что люди видели и слышали о Ли Тяне. Он попросту уложил пожитки в невзрачную деревянную коробку, которую прикрепил к бамбуковому шесту, и, закинув шест на плечо, растворился в густом лесу Пудуна. Он не обращал внимания на звучавшие вокруг аплодисменты, игнорировал восхищенные взгляды собратьев по цеху и их пытливые вопросы о том, как достичь подобных высот мастерства. Он просто исчез, и его больше никогда не видели ни в Шанхае, ни в окрестностях.
Но Ли Тянь не исчез из истории. Он вдохновил многих китайских мечтателей. Он был подлинным гением Китая, одним из многих вдохновенных людей, повлиявших на формирование пламенного революционера, который почти шестьдесят лет спустя войдет в Шанхай во главе великой армии.
