Вот за этим сравнительным анализом меня и застукал царевич, так и не дождавшийся князя на берегу, но торопящийся поделиться распирающими его мыслями. Отложил винты до лучших времен. Сейчас меня будут пугать идеями летучего корабля на конной тяге, и подкармливать ужином.
На эскадру опустилась очередная ночь. Мелкая волна тихо плескала в борт. Огни затухающих костров на берегу подмигивали огням небесным, переливающимся над головой, и заглядывающим в свое отражение в воде под ногами. Ночь одуряюще пахла весенним лугом, с легким привкусом костра и крепкого табака, из раскуренной трубки. Но оценить это мог только эстет, устроившийся с наветренной стороны нашей эскадры. Подветренная сторона портила ароматы ночи излишне крепкой приправой из сохнущих портянок.
А еще ночь отпугивала любую живность, начиная от комаров и заканчивая микробами, богатырским храпом, даже скорее рыком, целого полка уставших за день мужиков, вповалку устроившихся на стругах.
Одним словом, обычная ночь, каких уже множество прошло, с момента нашего выхода в поход. Особенным в ней было только то, что, по словам нашего кормчего, она будет последней перед Холмогорами. Завтра будем в Вавчуге.
Вот и не спалось. Пробегал мысленно по пачкам листов, ставших выжимкой из этого похода. Вспоминал даже те листы, которые порезал на бумажки и раздал на баки практически всем стругам эскадры. Вроде ничего не упустил. Красивая получается канонерка. И штурмовой катер мне нравится. Но начнем мы в Вавчуге не с этого.
Как и предполагал, суда потянули за собой станки — вот ими и будем заниматься. А главное, сделаем первый прототип судового двигателя, и поставим его обеспечивать энергией завод. Нужно оценить ресурс нашего будущего детища.
Двигатель мне нравился даже больше канонерки. Вот это действительно верхняя грань моих способностей. Если он еще и работать будет, как задумано — поставлю сам себе памятник, так как кроме меня никто все равно не оценит гигантский скачок, которым мы перепрыгиваем через пропасть поршневых машин, и сжимаем две сотни лет экспериментов до нескольких лет отладки «коловратной машины» Тверского. Лучше ее были только паровые турбины, но сделать судовую турбину на имеющемся уровне технологии — дело дохлое. А вот коловратную машину можно сделать даже проще, чем поршневой двигатель тройного расширения.
Запали в память эти двигатели, по той простой причине, что ими была оборудована яхта императора Николая, что само по себе говорит о многом. Вот и остановился на коловратной машине и водотрубных котлах. Причем, с котлами вопрос еще был открытый. Бродила мыслишка, о внешнем сгорании и парообразовании — но тут надо экспериментировать.
