Дело дошло бы до драки, но вернулась голова Жар-Бабочки.
— Там твои прилетели, — кивнула она головой в сторону космоса, — Ругаются и требуют выпустить тебя. Грозятся в случае неповиновения расстрелять нас из всех имеющихся видов оружия. Мне это, конечно, без разницы, да только пугают Кузьмичем каким-то. Говорят, все пасти наши порвет, и какие-то моргала повыкалывает. Любят они тебя.
— Что-то много любящих стало, — пробурчал я, неожиданно вспоминая о своем гражданском статусе. И еще о Ляпушке, которую, кроме меня, вряд ли кто и любит. С этими заморочками совсем забыл о ней. Сволочь я.
— Уходишь что ль? — спросила Жар Бабочка, укладывая свою огромную голову на мое плечо. Я так подразумеваю, что после письма своего шкета она ко мне воспылала глубоким чувством привязанности. Жар-Бабочка, хоть и не совсем зверь, но доброту человеческую понимает. Не слазить бы.
— Пора, — вздохнул я, — Дел впереди много. Надо свою подругу выручать.
— Куколку что ль?
— Откуда знаешь?
— Космос слухами полниться. Мы пока тебя по всем галактикам разыскивали, во многих местах побывали. Наслышаны.
— А что за погром в Северном мегаполисе устроили? Твой-то там обитает.
— Пропустили и недоглядели, — хмыкнула Бабочка, — Я же думала, что детеныш мой давно на шпильке сохнет. Тебя только и искали.
— Ну и слава богу, — непонятно к чему сказал я, и направился к дверям, через которые недавно выходил незнакомец.
— Погоди немного. Сейчас твои состыкуются. Ты им скажи, что б пушками своими во все стороны не махали. А то ведь знаешь старую космическую притчу. Если торчит из космического корабля какое незаряженное оружие, то в независимости от обстоятельств оно обязательно выстрелит. Закон жанра, кумир. Закон жанра. Пристыковались твои крикуны. Можешь идти.
У дверей я обернулся. Ну не могу же я так просто уходить, не обернувшись. Это не по правилам. Может, я этих замечательных существ в последний раз вижу.
Замечательные существа в виде зайцев дрались, растаскивая на лоскутки мою старую арестантскую форму. Только одна Жар Бабочка провожала меня своим одиноким, блестящим от влаги глазом.
Я шмыгнул носом и шагнул в переходную камеру.
Встречали меня радостно и со всеми торжественными причиндалами.
Кузьмич первым бросился в свой штатный карман. Хуан радостно прыгал вокруг. Волк (время идет, а привычки не меняются) врубил на всю катушку торжественный марш. Но больше всех радовался я сам. От того, что, наконец, был среди друзей, товарищей и вверенной мне дружественной техники.
