Йохо, уже не сдерживаясь, взвизгнул, подпрыгнул и уцепился за ручку калитки, которая никак не хотела открываться.
За спиной отчаянно рвущегося прочь лесовика противно захрипел в смехе ворон:
— Да подожди… Куда бежишь, глупый? Вот я сейчас тебя…
Лесовик перестав со злостью обрывать плющ, успевший стремительно обвиться вокруг его рук, отскочил от закрытой калитки. Вытащил из-за пояса широкий нож, пригнулся, выставил острие в сторону ворона.
— Ну, давай! — лезвие недобро сверкнуло, описав пару широких полукругов, — Налетай! Я вас всех! Ну!
Ворон дернулся, прикрыл лапой клюв и затрясся от веселья. Толстая ветка жалобно затрещала, но выдержала. В глубине деревьев кто-то зашелся в истеричном, неживом каком-то, смехе.
— Шустрый, — растопырив черные крылья, ворон уселся удобнее, — Это не ты, шустрый, третьего дня двух солдат в лесу прирезал? Прирезал, да закопал под корнями.
Нож чуть было не выпал из руки.
Йохо почувствовал, как сильно и гулко в груди запрыгало сердце.
— Откуда знаешь? — лесовик не узнал собственного голоса.
Он мог бы поклясться могилами предков, что в тот день никто не видел, как он расправился с незнакомцами, по лесу шляющимся. И не было в том его вины. Приблудившиеся солдаты первыми набросились на него на глухой тропинке, когда он возвращался в деревню с полной сумкой светящихся камней. Он, Йохо, только защищался. Хотя, кто послушает простого лесовика в такое неспокойное время? Петлю на шею, меч под ребро, вот и весь суд.
— Мало ли, — неопределенно ответил ворон, усмехнувшись, — Да ты не суетись, лесовик. Не суетись. И нож спрячь. Не правильное место ты выбрал, ножом махать.
Что-то недоброе послышалось лесовику в голосе старого ворона. Не угроза, а нечто большее. Предупреждение.
Йохо нехотя спрятал нож.
— И что теперь? — смотрел он на черную птицу исподлобья. Нехорошо смотрел, — Сообщишь, куда следует? Так лети, сообщай быстрее. Чего зря клювом щелкать? За донос наверняка награда обещана.
— Дурак, — сказал ворон, чуть склонив голову, — Мне эта награда нужна… Хотел бы, давно бы ты в петле болтался. А я твои косточки поклевывал. Да и поздно уже, с доносами летать. Не к кому.
Черная птица отвернулась и замерла, словно и не стоял рядом лесовик, готовый свернуть шею слишком любопытным и знающим то, что знать не положено.
— Так я это… пойду? — в другое время Йохо непременно воспользовался ситуацией, но только не здесь. Да и прав ворон, Какое ему дело до чьих-то жизней. Свою бы прожить, не устать.
