После
этого случая
в лагере на
Кордоне больше
не пели весёлых
песен. Всё повидавшие
бродяги притихли.
Вместе с осенней
хмарью в лагерь
вползал страх.
Прятался в
подвалах домов,
забирался на
чердаки с
пронизывающим
ветром. Это был
не страх смерти,
а некое ощущение
безысходности,
аморфный, непонятный
и оттого ещё
более жуткий...
страх.
Волк
больше не отправлял
Шустрого в
дальние рейды
и вообще старался
не упускать
брата из виду...
А прежде невозмутимый
Везун начал
всё лучше понимать
тех, кто приходил
из центра Зоны.
Ведь если здесь,
на Кордоне,
преисподняя
уже обжигает
своим горячим,
зловонным
дыханием, то
что же там, севернее.
На
многое за недели
этой холодной
осени Везун
взглянул иначе.
Порой, сидя на
чердаке одного
из домов во
время ливня,
он глядел вдаль
и думал о доме,
о тех, кого он
оставил по
другую сторону
периметра и
страх закрадывался
в душу.
- Ты
сломался. Не
выдержал. Ты
трус, Везун. -
Твердил внутренний
голос.
Перед
глазами всё
ещё стояла
страшная картина
- осевший бревенчатый
сруб, пропитавшиеся
влагой трухлявые
брёвна вросли
в жирную, вязкую
почву. Мох покрыл
всё пространство
вокруг строения.
В этом доме
труп человека
в серой штормовке.
Лица уже нет
- вместо него
через гнойные
струпья белеют
кости черепа.
Рот открыт, в
него набилась
листва. В пустых
глазницах
копошатся
черви... На руках
и ногах кожа
всё ещё осталась,
но здесь постарались
мародеры - пальцы
правой руки
переломаны,
вывихнуты.
Мизинец болтается
на лоскуте
белёсой кожи.
Это кто-то ножом
отгибал пальцы
покойника,
пытаясь вытащить
рукоять пистолета
из окоченевших
рук... Раздувшееся,
зловонное тело,
напоминающее
огромную тряпичную
куклу из детского
кукольного
театра.
Это
Баклан. Хороший
мужик, настоящий
друг, не раз
прикрывавший
молодых сталкеров.
Вон там, на почти
лишенной волос
голове, на остатке
пузырящейся
и гниющей кожи,
виден шрам. Это
Баклан кинулся
на кабана, который
пытался растерзать
Шустрого. Сколько
времени прошло
с тех пор? Год?
Полтора?
И
вот этот человек
- настоящий, не
"гнилой", не
мерзкий в душе,
лежит в полуразвалившейся
избе. В груди
его небольшое
отверстие. А
под правой
лопаткой, должно
быть, имеется
огромное выходное
от пули из какого-то
импортного
автомата. Прости,
друг, что не
сберёг тебя...
Так
пролетели эти
десять месяцев.
Триста с лишним
кошмарных дней.
Везун
боялся признаться
себе, но за это
время он стал
совершенно
другим человеком.
Из принципиального
охотника превратился
в алкаша, готового
на любое задание,
выданное Сидоровичем.
А разве мог он
перечить жестокому
торговцу, если
таков приказ
Инквизитора?
Инквизитор
главный, он
знает, что делает.
А может и прав
Сидорович, что
все в Зоне - дерьмо
и не надо прикидываться
героем...
