– Мама. Думают, у нее сердечный приступ. Джо резко выдохнула.
– Она не?.. – Она встала на колени и ухватилась за незаправленный подол его рубашки.
– Нет, жива, – сразу ответил он. – Ее отвезли в «Ройал». Позвоню, когда узнаю, как там дела.
– Не глупи. – Она соскочила с кровати. – Я еду с тобой.
– Тебе нельзя…
– Мне можно. Я еду. – Она вытащила из ящика белье и скинула рубашку через голову – размышлять о приличиях было некогда. После смерти матери тетя Мэгги была для Джо одним из самых дорогих на свете людей.
В ее поспешных движениях была врожденная грация. Лайам, прищурившись, глядел на нежную, соблазнительную спину, на женственную выемку тонкой талии и легкое расширение полумальчишеских бедер.
Он кивнул.
– Хорошо.
– Минута, и я готова, – крикнула она ему вдогонку. – Не уезжай без меня.
– Как она?
Джо показалось, что Патрик Рафферти словно весь сжался. В его фигуре уже не было той жизненной силы, которая всегда у нее ассоциировалась с ним. Он сидел, сгорбившись, в углу маленькой, стерильной прихожей. Услышав голос Лайама, он вскинул голову, и Джо была ошеломлена злобным выражением его лица.
– Можно подумать, тебя это волнует.
– Ты же знаешь, что да, – тихо ответил Лайам.
– Она не находила себе места, с тех пор как узнала о ребенке. Этого не случилось бы, если бы ты не вел себя как безответственный, эгоистичный недоросль. Застрелить ее было бы не так жестоко. – Он был вне себя. – С этой мыслью она вставала и с этой ложилась. И все изза тебя. Мне смотреть на тебя противно. – Его голос дрожал от негодования, в речи вновь появился ирландский акцент. Он с трудом поднялся и оказался почти одного роста с сыном. Его крупные руки угрожающе сжались в кулаки.
Лайам молчал. Лицо его было спокойно, даже отрешенно.
– Ну так что? – (Лицо Лайама болезненно скривилось, когда раздался глухой голос отца.) – Скажи чтонибудь!
– Ты ее видел, папа?
Пат Рафферти снова опустился на стул и спрятал лицо в ладони.
– Доктора у нее, – произнес он приглушенным голосом.
Джо подошла к Лайаму и накрыла его окоченевшие пальцы маленькой ладонью.
– Ему нужно, чтобы ктонибудь был виноват, – тихо произнесла она.
Лайам посмотрел на их соединенные руки, потом на ее лицо.
– Знаю.
– Он это не всерьез. – Она мягко гладила ему ладонь большим пальцем. Тусклый взгляд его глаз был невыносим.
– Он это всерьез. А почему нет? Он прав. – Голос у него был таким же тусклым, как и глаза. Ей кричать хотелось от ощущения собственного бессилия. Легче самой страдать, чем видеть муки любимого. Она любила Лайама, всегда любила и ничего не могла с этим поделать.
