— Расскажите мне о Саймоне, — коротко произнес Адам. Его взволновал розовый язычок, мелькнувший меж пухлых губ, и он разозлился на себя. Еще он злился оттого, что не мог объяснить свой внезапно вспыхнувший интерес к неизвестному ему Саймону. Какое ему дело до любовников этой девушки!
— Нечего рассказывать, — холодно ответила она.
— Разумеется, — проговорил он скептическим тоном. — Интересно, о чем таком вы вспомнили, почему вдруг так помрачнели? — Его рот цинично искривился. — Он что, отверг вас? Или еще как обидел?
— К вашему сведению, мы с Саймоном просто...
— ...просто друзья? — с издевкой закончил он. — Странно, вы так изменились в лице, когда узнали о возвращении вашего тупого друга.
— Саймон не тупой! — в бешенстве крикнула она.
Губы Адама медленно растянулись в усмешке.
— Как вы оскорбились, — проговорил он, рассматривая ее из-под густых и длинных ресниц.
Он испытал явное облегчение, увидев, как она смутилась. Какого черта, недоумевал Адам, я не могу держаться подальше от Анны Лейси? У меня нет ни малейшего права думать о ней. Пусть возвращается к своему прежнему дружку.
Анна наблюдала, как Адам обводит взглядом ее комнатку, которая оставалась неизменной со времен ее отрочества — она не стала выбрасывать даже старого плюшевого мишку с оторванным ухом. Она вдруг поняла, что чувствуют люди, страдающие клаустрофобией. Пребывание в маленькой комнате наедине с Адамом начало пугать ее. Словно в ловушке.
— Жаль, что у вашего друга трудности в браке. Уверен, он скоро с ними разделается.
Она расслышала намек в его реплике и подумала: я не из тех, кто радуется чужому несчастью. «Если только несчастье не носит имя Адама Дикона», — прибавил вредный голосок в ее голове. Рядом с Адамом она чувствовала себя порочной, она не могла защитить себя от него, и это ей совершенно не нравилось.
Анна не заметила, как Адам протянул руку и пощекотал кончиком пальца ее пятку. Она подпрыгнула от неожиданности и взвизгнула.
— Не понимаю: почему вы так интересуетесь моими близкими знакомыми?
— Мы же говорим о чистой, непорочной дружбе, только и всего.
— Прекратите издеваться!
Он подобрал старую тряпичную куклу, которая лежала на кровати.
— Элементарная вежливость. Вы так интересовались моей личной жизнью, что я просто обязан ответить вам тем же. Возвращаю долг, можно сказать, — насмешливо произнес он. — Странно, я иначе представлял вас в вашей спальне — в шелке простыней, в прозрачном белье. Не в льняной рубашке. — Он усмехнулся.
