Как раз в этот момент у него за плечом появилась красная, запыхавшаяся Миа Каридес и с напряженной улыбкой прошептала:
— Кристос, ты мне нужен!
— Зачем, мама?
Интересно, рыжие волосы действительно такие шелковистые, какими кажутся?
— Есть проблемы с охраной, — гладко соврала Миа. — Такая досада! Вы должны извинить нас, тетя Теодосия.
Кристос отреагировал на ее слова внимательным взглядом и такой томной улыбкой, что лицо его дипломатичной матери задрожало. Однако она стиснула зубы, поскольку знала, что сын, когда хотел, мог быть очень вредным.
— Мы с тетей Теодосией обсуждали смущенную невесту, мама.
— Я слышала. Этим половина гостей занимается, — Миа послала самую любезную улыбку негодующим родителям невесты.
А тетя Теодосия продолжала:
— Этой семье нужно побольше младенцев. Что с вами, нынешними молодыми, случилось? Когда у тебя будут дети, Кристос?
Племянник наклонился и учтиво поцеловал слабую старческую руку:
— Когда найду такую же храбрую, как вы.
Или хотя бы рыжеволосую.
Кристос моргнул, сам не понимая, откуда взялась эта мысль.
Старая леди попыталась скрыть довольную улыбку:
— Если найдешь, будешь счастлив. Та, другая девушка, как ее имя?
— Мелина.
— Вот как... Мне она не нравится. Слишком много улыбается.
А между тем Мелина вовсе не улыбалась. Она волком смотрела на незнакомку, которой любовался Кристос.
— Зачем ты ей потакаешь? — укорила Миа, когда они шли по узкому проходу между скамьями.
Слушая мать, Кристос не терял из виду рыжую головку.
— Карл сердится, — добавила Миа раздраженно. — Тем более что Салли беременна.
Теперь из-за колонны Кристос видел не только яркую макушку, но и скрещенные под свисающими полами пальто стройные, обтянутые хлопчатобумажными джинсами ноги.
— Что с охраной, мама?
— Ничего, — призналась Миа. — Просто я хотела увести тебя от тети Теодосии, прежде чем ты подобьешь ее сказать еще что-нибудь возмутительное.
Интересно, если поцеловать рыжую, будет ли это нарушением приличий?
А если нет, то сможет ли необузданное воображение проявить чудеса в поисках какой-то альтернативы?..
Кристосу пришлось постараться, чтобы успокоить дыхание — нелегкое дело, когда голова полна сладкими видениями.
— Сомневаюсь, что кто-то может заставить Теодосию сказать что-нибудь.
— У тебя странный голос, — мать коснулась его лба и покачала головой. — О, жар! Надеюсь, ты не сляжешь. Всегда считала, что перелеты вредят здоровью.
— Ну, если я умру, будешь знать, что это по твоему наущению я пролетел полмира.
