— Изводится, — констатировала Полина Александровна, перехватив его взгляд. — Жаль мне ее. Работала, себя не жалея — и на тебе, все коту под хвост.
— Признаться, я специально зазвал ее в парк, думал, отвлечется…
— Да я поняла это, спасибо Вам. Сегодня родители учеников домой звонили, говорили с ней. Ее же любили в школе многие.
— Может, они и на директора ее как-то повлияют? Чтобы он ее обратно принял?
— Вряд ли. Да она и сама теперь не пойдет. Глупость какая — из-за какой-то двойки, пацан-то в шестом классе всего учится, ему эта "двойка" — как слону дробина. Сколько лет впереди, папаша бы потом одним разом золотую медаль купил — и все. Ан нет, она на принцип — и он тоже. Она же девчонка совсем, чего с ней в принципы играть?.. Люди злые стали совсем, — сокрушалась женщина. — Раньше хоть партии боялись, а теперь им боятся некого.
— Но у Марины, кажется, уже какая-то работа есть?
— Это вы про то, что она сказала.… Да нет, блажь очередная. Решила в магистратуру поступать, пишет теперь какую-то диссертацию или что-то в этом духе. Макаренко из себя строит, — Полина Александровна будто старалась сама себя рассердить на поступок дочери, но ей это никак не удавалось. — Об сегодняшних оболтусов любой Макаренко зубы обломает, вы только поглядите на них — один в цепях, другой волосы красит, девчонки с десяти лет помадятся, как крали, прости Господи.… В портфелях вместо учебников — карты да журнальчики. Таких не учить надо, а сразу в колонии отправлять. Она-то сама молодая, не понимает. А ведь она юридический закончила почти с отличием… Я всего такого уже насмотрелась, когда после войны разруха была. Но тогда не воровали, боялись. А теперь Сталина ругают. Чего его ругать? Я бы тоже сейчас много кого постреляла бы…
— Вы настроены не на шутку, — попытался перевести разговор на более шутливый лад Чеботарев, но Полина Александровна его не поддержала.
— Чего шутить-то — ни настроения, ни поводу никакого нет.
Чеботарев поднялся, оставив женщину на скамейке наедине со своими думами, и направился к девушке.
— Не помешаю?
— Нет, конечно, — его голос отвлек Марину от своих мыслей. — Как там мама? Успели сделать непристойное предложение?
— Нет пока, — улыбнулся Чеботарев, — она сегодня, похоже, не в том настроении.
— Да, я успела заметить.
— Вы на нее не сердитесь, но она рассказала про ваши неприятности…
— А никаких неприятностей нет, — девушка сердито сжала губы, — хотя могла и помолчать. Мне жалость не требуется.
