— По пять рублей за доллар?
— Шутник ты, дедуся, — оскалился продавец. — По пять тысяч. Я тебе, короче, миллион дам.
— Палыч от невероятно звучащей суммы поскреб горло, чтобы освободить проход для воздуха.
— Миллион?
— Ага.… Дай только, гляну, чтобы не фальшивыми были. — Парень взял у Палыча бумажки и ощупал со всех сторон.
— Нормалек, — потом он залез в карман, вытащил кипу банкнот такой толщины, какую Палыч в жизни не видел, перегнул через указательный палец левой руки и принялся отсчитывать деньги правой.
— Эй, дедусь, считай вместе со мной, чтобы без обмана, — предложил юнец, — кусок, два, три, четыре…
Палыч внимательно следил, повторяя цифры в уме.
— … Девятьсот девяносто восемьсот, девяносто девять, лимон, как договаривались. — Юнец отделил отсчитанные деньги, остальные вместе с долларами спрятал в карман, и вновь быстро пересчитал — а Палыч вновь внимательно следил за счетом.
— Миллион, как одна копеечка. Держи, дедусь. Слышь, а откуда у тебя доллары?
— Пенсию получил, — не придумал ничего лучше Палыч, поворачиваясь, чтобы уйти.
— Здорово, — закивал головой юнец, — а моя бабка получает не то 7, не то 8 тысяч рублей. Ты, наверное, из всех персональных пенсионеров самый персональный.
— А ты как думал? — хитро прищурился Палыч, — я, когда Ленин на броневик залезал, внутри сидел, охранял его. Ну, догадываешься теперь, какое ведомство мне такую пенсию платит?
И обрадовался, увидев, как снова исчезает самодовольная улыбочка с лица хамоватого подростка.
Лифт не работал. Такое, впрочем, случалось и раньше. Как уже было замечено, в некоторых ситуациях никакие деньги не в силах избавить человека от бытовых неудобств. Сергей Степанович неторопливо поднимался пешим ходом на свой восьмой этаж, когда на лестничной клетке между пятым и шестым столкнулся с женщиной в летах, малознакомой ему соседкой Полиной Александровной.
Дородная и строгая, Полина Александровна обладала той самой загадочной душой, над которой веками ломали головы философы — как русские, так и иноземные. Когда у Чеботарева все шло, как по маслу, она его ненавидела люто, сама не зная за что — ведь и в долг по мелочи дать Чеботарев не отказал однажды, и вежлив был всегда. Однако теперь с Чеботарева взять было нечего, на лице его проросла щетина, и выглядел он уставшим. Полина Александровна не могла знать про финансовые злоключения ее соседа, но с удивлением отметила, что неприязнь уступила место жалости. И сейчас, когда Чеботарев проходил мимо нее, вопреки обыкновению, даже не здороваясь, потому что не заметил, она не только решилась первой заговорить с ним, но даже участливо спросила:
