В субботу после занятий в Мореходке — решился. Набрал номер.
— Можно Лиду?
В трубке чужой голос:
— А кто спрашивает?
— Знакомый один.
В ответ что-то проворчали. Через минуту слышу:
— Алло?
У меня дух захватило.
— Лидочка? Юра говорит.
— У меня Юр знакомых нет. Не помнит! Я этого и боялся.
— Ну, Юра. Еще с этим… — я назвал имя приятеля, — у вас дома целый час сидел. Вспомнили?
Помолчала.
— Теперь вспомнила. Вы еще в таких смешных штанах были с передником и лямками, как у детишек. Да?
Смешных?! Высший класс мореходской моды!
— Ага… в синих.
Надо сразу решиться. Или пан, или пропал.
— Я хотел вас в кино пригласить. Картина мировая идет в «Паризиане». Называется «Жизнь за жизнь». Пауль Вегенер играет. Пойдем сегодня?
— Сегодня не могу. Завтра, если вам удобно.
Согласилась! Я даже трубку чуть не выронил от радости. Договорились встретиться у входа за полчаса до начала сеанса.
Вечером я никуда не пошел.
Сидел дома и мечтал о Лидочке. Все представлял, как мы с ней в кино пойдем, о чем будем говорить. А в воскресенье занялся приведением в порядок своего туалета. Выутюжил брюки, робу решил не надевать, «макен» почистил, поля у шляпы прогладил. Надел рубашку с галстуком. Без конца смотрел на часы. Они как будто остановились. Я и за книгу хватался, и комнату прибирал, и задание по навигации пытался выполнить. За час до начала не выдержал. Оделся, выскочил из дому. Бог мой! Меня так и обожгло! Мороз градусов двадцать пять! В трамвае я уже закоченел. Мой шикарный «макен» был неподходящей одеждой для такой погоды. С полчаса я бодро подпрыгивал у входа в «Паризиану», согреваясь испытанным извозчичьим методом — сам себя хлопал по спине. Но к семи часам я уже «дошел». Сеанс начинался в семь пятнадцать, а Лидочка не приходила. Я с надеждой смотрел на каждый трамвай с номером «четыре», на нем она должна была приехать. Напрасно. Трамваи катили один за другим. Ее не было.
«Не придет, — думал я. — Обманула. Свинство какое! Знает ведь, что мороз. Двадцать минут уже жду сверх срока. Не придет. Еще пять минут, и уйду. Хватит. Подумаешь, королева!» Но проходило пять минут, еще пять, а я все прыгал у входа в кино. Не уходил. Ровно в семь тридцать она сошла с трамвая.
— Ах, ах! Я, кажется, немножко опоздала? Не сердитесь, пожалуйста. Задержалась дома. Ну, не сердитесь, — ворковала Лидочка, беря меня под руку.
— Н… ничего. Мы опоздали на сеанс. Пропали билеты. П… пойдем на второй, — сказал я плохо поворачивающимся от мороза языком.
