И, не дожидаясь ответа, она вышла. Енот, перешагивая порог, оглянулся: Соленый смотрел им вслед злыми и немного растерянными глазами.
— Хрень какая-то… — Файри ругалась себе под нос, стоя под козырьком из кровельной жести, что висел над входом больницы. Пока они были внутри, снаружи почему-то неожиданно стемнело и полился дождь. Сейчас приходилось стоять под козырьком и терпеливо ожидать его окончания, так как Файри наотрез отказалась возвращаться внутрь, где царила духота с устойчивыми запахами сельских жителей. — Подсунул полный фуфломицин, козлина жирный.
— Ты чего ругаешься, подруга? — Медовая, меланхолично курившая сигарету, прислонившись спиной к столбу навеса, заинтересованно посмотрела на женщину.
— Да потому что нет здесь ничего нужного. — Файри сплюнула. — Так… Треп один и бла-бла-бла. Такое ощущение, что нагромождено одно на другое, и ничего больше. Покажу, конечно, Айболиту, пусть скажет, что он думает. Странно…
— Что именно? — Енот непонимающе посмотрел на нее.
— Да так. Ладно, это я скорее сама с собой. Слушай, парень, а есть где поблизости пожрать? А то ведь мы с Ганом с утра так и не поели.
— Есть, конечно. Вон на том перекрестке корчма Боровика, недорого и вкусно кормят. Только вот…
— А? — Файри чуть приподняла одну бровь.
— Там шахтеры наверняка. Сейчас же уже далеко за полдень, наверняка они там сидят.
— И что?
— Драку ищут, и это… — Енот чуть замялся. — Приставать будут, стопудово.
— Удивил прямо. — Женщина улыбнулась, очень ласково и нежно. — Пусть пристают, лишь бы кабачок был застрахован… На случай пожара. Пошли, наш верный рыцарь, дождь закончился.
И они пошли в сторону перекрестка: обтянутая блестящей черной кожей, гордо выпрямившая спину Файри, неожиданно замолчавшая и ставшая задумчивой Медовая и хромающий и матерящийся про себя Енот. Благо, что идти было всего ничего, а у доброго толстяка Боровика всегда найдется пластырь.
Аптечка в его заведении присутствовала постоянно, так как некуда деваться от драк. С одной стороны, сплошные убытки, а с другой — постоянная клиентура. Пусть и любящая почесать кулаки друг о друга, но зато исправно оплачивающая ущерб любимому заведению, да и просто, самая денежная в городе. Так что на кусок пластыря можно было надеяться. Мысленно Еноту так и виделся благословенный миг, когда он сможет наконец снять ботинки и залепить многострадальные пятки. И еще нужно было зайти на обратном пути в казарму и забрать свои старые сапоги. По барабану, что выглядят они не так хорошо, как те орудия пытки, что сейчас на ногах, зато в них можно спокойно ходить.
