— Ну что ж, убей меня! Давай, я все равно заслуживаю смерти. Прикончи меня, если духу хватит. Вы, разбойники с большой дороги, всегда на высоте, когда человек упадет.
Пауза длилась секунд двадцать — и взорвалась громким смехом.
— Пресладкая Матерь Божья! Это кто кого назвал разбойником?
Жан понимал, что скорее всего это просто облегчение после боя, но мальчишка был так раздражен! Он не мог не хохотать. Фуггер перекатился на спину, приоткрыл один глаз и простонал:
— Я больше никогда не стану пить бренди, о милый Демон.
В тот же миг ворон слетел с дерева, важно устроился у Фуггера на плече — и выпустил на него белую лепешку. Хохот Жана стал совершенно неудержимым. И тут послышался громкий стон.
— Шлюхино отродье! — Хакон пытался сесть. — Кто разбил мне череп?
Он снова упал на спину. Жан увидел, что под ссадиной на лбу у скандинава вздувается шишка, а один глаз заплыл почти полностью.
— Твое шлюхино отродье здесь, Хакон! — сообщил он.
— Не трогай мою матушку своим грязным языком! — огрызнулся юнец.
С третьей попытки великану удалось подняться на ноги. Он посмотрел на молодого человека и, потирая глаз, грустным голосом произнес:
— Ты пытался меня убить. Чем ты меня ударил?
— Вот этим. — Юнец поднял руку с пращой. — А если бы мне нужно было тебя убить, ты бы уже умер.
— Давид! К нам попал Давид! — ахнул Фуггер.
Жан отнял у юнца пращу и провел пальцами по веревкам.
— В детстве я охотился с такой на птиц. Зачем тебе использовать ее против людей?
— Почему бы тебе не спросить своего друга? — Обращаясь к Хакону, юнец добавил: — Я выпустил в тебя большой камень, чтобы он только оглушил тебя. Его я хотел убить — и убил. Посмотри!
Юнец указал на Генриха и, воспользовавшись тем, что все повернулись посмотреть на лежащее в грязи тело, бесшумно встал и сделал шаг вверх по склону.
— Нет уж, мой Давид, — сказал Фуггер, хватая его за лодыжку, — сделай милость, не заставляй меня снова кататься по склонам. С меня хватит!
И тут мертвец застонал. Меч и топор поднялись одновременно. И поскольку обоим наемникам приходилось воевать вместе с англичанами, оба поняли возглас парнишки на этом языке:
— Черт, черт, черт! Как это могло получиться?
Единственным ответом Генриха стал долгий стон. Маленький камень попал ему в висок. Обычно это убивало. Однако часть удара пришлась на шлем. Правда, немец мог еще захлебнуться в грязной колее, так что Жан повернул голову телохранителя набок и стал думать, что делать дальше.
