Это именно то, о чем Троцкий говорит в другом месте, сопоставляя Мартова с Лениным. «Этот величайший машинист революции не только в политике, но и в теоретических своих работах, и в занятиях философией, и в изучении иностранных языков, и в беседах с людьми был неизменно одержим одной и той же идеей — целью. Мартов гораздо больше жил сегодняшним днем, его злобой, текущей литературной работой, публицистикой, полемикой, новостями и разговорами. Ленин подминал под себя сегодняшний день, врезывался мыслью в завтрашний. У Мартова были бесчисленные и нередко блестящие догадки, гипотезы, предложения, о которых он часто сам вскоре позабывал, а Ленин брал то, что ему нужно, и тогда, когда ему нужно» (21–22).
Великолепно проведена Троцким параллель между Марксом и Лениным. «Маркс родился и вырос, — говорит Троцкий, — на иной национально-культурной почве, дышал иной атмосферой, как и верхи немецкого рабочего класса своими корнями уходят не в мужицкую деревню, а в цеховое ремесло и в сложную городскую культуру средних веков» (147–148). Маркс весь в «Коммунистическом манифесте», в предисловии к своей «Критике», в «Капитале». Если б он даже не был основателем I Интернационала, он навсегда остался бы тем, чем является сейчас. Маркс — величайший представитель интеллигенции, богатый всей ее наукой, порвавший с буржуазным обществом и ставший на почву революционного пролетариата. Маркс — пророк со скрижалями, а Ленин — величайший исполнитель заветов, научающий не пролетарскую аристократию, как Маркс, а классы, народы, на опыте, в тягчайшей обстановке, действуя, маневрируя и побеждая (161).
Ленин — русский национальный герой, при всем его интернационализме. Все черты активности, мужества, ненависти к застою и насилию, презрения к слабохарактерности, словом все те элементы движения, которые скопились ходом социальных сдвигов и динамикой классовой борьбы, нашли свое выражение в большевизме и в его гениальном кузнеце — в Ленине. «В этом именно смысле Ленин есть головное выражение национальной стихии» (99). У Ленина «хозяйская мужицкая деловитость, — только в грандиозном масштабе» (148). У Ленина «интуиция действия. Одной стороной своей она сливается с тем, что по-русски зовется сметкой. Это — мужицкая сметка, только с высоким потенциалом развернувшаяся до гениальности, вооруженная последним словом научной мысли» (149).
Троцким дана блестящая характеристика тактики Ленина и его методов действия (стр. 76, 105, 109, 112). Пред нами как живой встает Ленин-оратор (28, 123–130). Отмечены и второстепенные его психологические черты (58, 74 и др.). Попутно даны художественные силуэты таких интересных историко-революционных личностей, как Плеханов (12, 43 и др.), Вера Засулич (17, 30, 36, 40, 44–45), П. Б. Аксельрод (40–44), Мартов (21, 22, 24). Свердлов (57–58) и друг. Имеется косвенное указание, кого из «учеников» Ленин мыслил своими и Троцкого преемниками, лучшей «сменой» (106).
