Россия испытала первое в её новейшей истории тяжелое поражение и унижение. Что было причиной этого удара в спину России с австрийской стороны? Мы этого не знаем до сих пор. Престарелые фельдмаршалы, граф Радецкий и князь Виндишгрец, на коленях умоляли молодого императора не порывать с Россией; своему премьер-министру, графу Буолю, Франц-Иосиф сказал тогда же: «Во - всей Вене только два человека не на стороне России — вы и я». Двадцать лет спустя, понеся большие потери в войне с Турцией, русская армия стояла в виду Константинополя, в Сан-Стефано был заключен выгодный России мир. Собрался европейский конгресс, в котором, собственно, не было никакой нужды. Бисмарк, выступавший якобы как «честный маклер», в сговоре с Ямзпаэли. ненавидевшим Россию, добился, чтобы плоды русской победы достались Австрии, в войне вообще не участвовавшей. Чтобы не провоцировать европейский конфликт, России пришлось от Сан-Стефаноюго договора отказаться. Но была ли опасность этого конфликта действительно столь велика? На известной картине Антона фон Вернера, изображающей конгресс в Берлине, на переднем плане увешанный орденами русский посол, граф Шувалов, обменивается с Бисмарком рукопожатием, известным как масонское. Был ли у Бисмарка и Дизраэли тайный агент в русской делегации?..
Под конец своей карьеры князь Бисмарк сообразил, куда его политика завела Германию, да и не ее одну. Возможно, он внял наконец увещеваниям своего кайзера, Вильгельма I, всегда бывшего другом России и еще на смертном одре завещавшего своему внуку, будущему Вильгельму II: «Крепче держись за Россию!» В 1887 году статс-секретарь граф Бисмарк, сын канцлера, и русский посол, тот же граф Шувалов, подписали договор, вошедший в историю как «перестраховочный», признававший сферу русского влияния на Балканах и права России на проливы. Однако уже было наломано слишком многo дров. Когда же трехлетний срок этого договора истек и новым император. Вильгельм II, не счел нужным его возобновить, окончательно став на сторону Австрии, России не оставалось иного, как заключить оборонительную конвенцию с Францией; другими словами, против воли и всей своей исторической традиции, связать свою судьбу с англо-французским лагерем. Враги Европы могли считать свое дело выигранным, и фронты первой, по расчетам Альберта Пайка, мировой войны обозначились достаточно ясно. Бывший (до 1914 г.) германский посол в Лондоне князь Лихновский писал через 10 лет после войны: «Ест бы мы пошли с Россией, вместо Австрии, — Европе были бы обеспечены тысяча лет прочного мира».
